– Жадность существует столько же, сколько само человечество, – ответил Алекс. – Как это ни прискорбно, но меня больше беспокоит его абсолютная беспринципность. Он не чурается никакой лжи, чтобы привлечь людей на свою сторону. И уверен, что к тому времени, как его разоблачат, успеет придумать другую ложь, чтобы прикрыть первую, а если раскроется весь обман, может просто взмахнуть флагом и крикнуть: «В бой!»

– С Вермонтом? – Генерал Скайлер горько усмехнулся. – Миссис Росс[3] была бы не рада, что ее имя связывают со звездно-полосатым флагом, знай она, для каких целей он служит.

– Но ведь под этим флагом творится и множество достойных дел. И каждый американец должен сам решать, что этот флаг значит для него или для нее, – сказал Алекс, кивнув на тучного человека на вершине холма, которого ливрейный лакей как раз впускал в дом. – Даже такой, как он.

– Ты прав, – согласился генерал, и они начали восхождение по длинному ряду ступеней, которые вели к восточному, выходившему на реку, входу в дом. – Остается лишь удивляться, что привело его сюда сегодня. Миссис Скайлер не преминула заверить меня, что сегодняшний праздник – это не собрание сливок местного общества. Просто тихий вечер для семьи и друзей, которые хотят пожелать тебе благополучного и легкого путешествия назад, в штаб генерала Вашингтона.

– Когда все три сестры Скайлер собираются вместе, ничего «тихого» выйти не может, – со смехом возразил Алекс.

И действительно, стоило мужчинам приблизиться к дому, до них донеслись звуки музыки, плывущей из окон, широко открытых, чтобы впустить прохладный вечерний ветерок.

– Что это? – неверяще пробормотал генерал Скайлер себе под нос. – Кэтрин, определенно, ничего не говорила о найме музыкантов!

Потрясенный, тесть назвал жену по имени, и Алекс заметил, как он тут же беспокойно заозирался, не слышал ли кто, кроме зятя, как фамильярно он говорит о своей величественной супруге.

Но прежде чем Алекс рискнул озвучить свое предположение, дверь распахнули, и не Самсон, дворецкий, или Хендрикс, старший лакей, а Элиза собственной персоной.

– Полковник Гамильтон! Отец! – радостно поприветствовала их его жена милой, хоть и несколько напряженной улыбкой на лице. – Мне показалось, я заметила, как вы подъезжаете!

Алекс не сводил с жены глаз, пока она приветствовала своего отца. Лицо ее было слегка припудрено, а естественный цвет губ оттенен помадой тоном чуть темнее – это лишь подчеркнуло природную, без единого намека на излишество, красоту ее лица, обрамленного струящимися по бокам локонами каштанового цвета. Он ощутил, как по телу разливается тепло, но его немедленно смыло ледяным ветерком, скользнувшим по спине при мысли о предстоящем разговоре и его планах на Йорктаун.

Она получила поцелуй в щеку от отца и повернулась к мужу, пылая нетерпением, идущим из самого сердца.

– Дорогая, – произнес он, столь же опьяненный блеском ее глаз, как и в тот день каких-то три года назад, когда впервые увидел их, прибыв в этот дом как простой посыльный. Он быстро клюнул ее в щеку, соблюдая приличия, не преминув, однако, задержаться, чтобы вдохнуть запах ее духов и, словно невзначай, легко коснуться пальцами талии.

– Алекс, – шепнула она, и его имя, сорвавшееся с ее губ вместе с теплым дыханием, коснувшимся его уха, чуть не свело с ума от страсти.

Он заставил себя выпрямиться, но при этом многозначительно посмотрел ей в глаза. Было ясно, что его чувства взаимны и что Элиза тоже жаждет большего, но приличия обязывали, и она отступила в сторону, позволяя мужу с отцом войти в просторный холл, около двадцати футов шириной и почти вдвое больший по длине, протянувшийся до самой задней части дома, откуда на второй этаж, в бальный зал, уводила резная лестница.