Элиза была потрясена и тем, что сказала ей мать, и перспективой играть роль хозяйки дома на приеме для элиты севера штата Нью-Йорк, до которого оставались считаные часы. Она опустила взгляд на свои руки, все еще испятнанные соком ягод черники. Затем их накрыла рука матери, крепко сжавшая ее пальцы.

– Не трясись, дочь моя. В тебе дремлют силы, о которых ты пока и сама не подозреваешь. – Она с нежностью улыбнулась. – Считай, что это нечто вроде репетиции всех тех вечеринок, которые ты станешь устраивать в Нью-Йорке через пару лет.

– Нью-Йорк, – задумчиво повторила Элиза. – Трудно поверить, что это когда-нибудь случится!

– Случится, – твердо заявила мать, – и ты будешь королевой Манхэттена. Кстати, – небрежно добавила она, подцепив с блюда второй кусочек пирога, – этим утром нам доставили записку из губернаторского особняка. Губернатор Клинтон присоединится к нам этим вечером. – Если бы Элиза не знала собственную мать так хорошо, она могла бы поклясться, что на ее лице вспыхнула лукавая усмешка. – Постарайся не дать ему проглотить все ягоды до отъезда.

Особняк Скайлеров

Олбани, штат Нью-Йорк

Апрель 1781 года

«Угодья» расположились на вершине невысокого холма, гордо взирая оттуда на окрестные поля и луга. У парадного входа уже стояло несколько экипажей, как открытых, так и закрытых. Когда Алекс с тестем уже были у подножия холма (Джон отправился вперед), они увидели, что к дому подъехал закрытый кабриолет, заметно кренящийся на одну сторону. Кучер остановил лошадей, и тучный мужчина в броском, но плохо сидящем камзоле цвета золота выбрался наружу, после чего экипаж тут же (почти полностью) выпрямился.

Генерал Скайлер тяжело вздохнул.

– Это стухшее яйцо на позолоченной тарелке я узнаю где угодно. Джордж Клинтон – единственный из моих знакомых, кто всегда приезжает до начала приема, вместо того чтобы, согласно моде, слегка опоздать. И все чтобы убедиться, что самое вкусное достанется ему.

Конечно, это имя было знакомо Алексу, хотя он пока не встречал самого губернатора штата Нью-Йорк. К тому же Скайлеры проявили невиданное великодушие, пригласив этого человека в свой дом, ведь именно он отнял у генерала Скайлера победу в выборах губернатора в 1777 году.

Джордж Клинтон был участником войны с французами и индейцами два десятилетия назад, и, когда в 1776 году была провозглашена независимость, продолжил сражаться за свою страну. В то же время он начал и свою политическую карьеру. Некоторые люди считали, что две эти области несовместимы, ведь если политический деятель одновременно является действующим офицером армии, это повышает вероятность установления военной диктатуры во главе с правителем, чья власть держится на штыках, а не на поддержке граждан. А это шло вразрез с самим духом демократии, который новорожденная страна так яро взращивала.

Но ничто из этого не беспокоило Алекса столь же сильно, как нескрываемое неприятие губернатором Клинтоном идеи о каком бы то ни было централизованном правительстве или другом общенациональном органе власти. Клинтон полагал, что каждый штат должен сам полностью определять свою судьбу – до той степени, что от него частенько исходили высказывания о «вторжении» в соседний Вермонт по окончании войны с целью присоединения его к территории штата Нью-Йорк. По утверждению Клинтона, все штаты должны были стать равными. Однако высказанные им угрозы ясно давали понять, что некоторые из них будут «более равными», чем остальные.

– Это опасный человек, – добавил генерал Скайлер. – Заявляет, что он – человек из народа, но все, что его связывает с простыми людьми, – это их карманы, которые он опустошает, чтобы набить свой собственный. С каждого доллара налогов хоть цент, но оседал в кармане Клинтона.