Поскольку фрау Фрейд всего лишь была куратором по нашему округу, и, прежде чем стать ее подопечной, мне необходимо было снова встать на учет по безработице и получению пособия, она направила нас в другой кабинет, где сидели чиновницы, занимающиеся постановкой на первичный учет.

При выходе из кабинета последовала почти такая же сцена, что и в языковой школе. Мы с Йенсом уже практически переступили порог, когда фрау Фрейд окликнула меня и попросила задержаться. Йенс тут же попытался вернуться вместе со мной, но чиновница вежливо и твердо объяснила ему, что хочет поговорить со мной с глазу на глаз. Йенсу пришлось нехотя подчиниться, хотя я не сомневаюсь, что за дверью он как всегда тут же приник ухом к двери.

Фрау Фрейд не стала ходить вокруг да около, она предложила мне снова присесть и спросила без обиняков:

– Почему Вы решили снова вернуться?

– Я хочу попробовать наладить свою жизнь с мужем.

– Я получила Ваше письмо, – уже с более жесткими интонациями в голосе сказала она, давая мне понять, что уйти от ответа за пустыми отговорками мне не получится.

– Да, – выдохнула я. Всю дорогу я ожидала этого разговора и внутренне готовилась к нему, – все, что я написала тогда, это правда. Но мой муж обещал мне, что такой ситуации больше не повторится. Я хочу дать ему и себе еще один шанс.

Она поморщилась, словно услышала полную глупость.

– Какие у Вас планы на жизнь в Германии?

– Я хочу окончить школу, получить сертификат знания немецкого языка и начать работать.

Я где-то читала, что немецкие чиновники благосклонно относятся к иностранцам, которые заинтересованы не просто находится в Германии на иждивении, а стремятся работать и приносить пользу государству в той или иной мере. Также им приятно слышать, когда иностранец выражает желание выучить прекрасный немецкий язык и культуру страны.

Поэтому я добавила, что мне очень нравится Deutschland, ее история и культура и я страстно желаю посещать школу фрау Катце, чтобы выучить немецкий язык. Тут я нисколько не покривила душой: ходить в школу и учить немецкий было моим горячим и искренним желанием, моей целью и моей мотивацией пребывания здесь, по крайней мере, на ближайшие полгода.

Выражение лица фрау Фрейд действительно смягчилось. Мне показалось, что она была удовлетворена. И все же она должна была убедиться окончательно.

– Вы действительно уверены в своем решении? Вы принимаете его по собственной воле, не под давлением?

– Нет, это мое решение и я в нем уверена.

– Ну хорошо, тогда удачи. – она даже слегка улыбнулась мне и ее вытянутое лошадиное лицо показалось миловидным.

Я уже взялась за ручку двери, когда она кинула мне вслед:

– И пожалуйста, не пишите таких писем. – ее гримаса явственно показала, насколько неприятно ей говорить об этом и насколько содержание моего письма выходило за рамки приличия. В следующий раз достаточно просто известить Jobcenter о Вашем отъезде, не вдаваясь в подробности.

Я чуть не сгорела от стыда. Наверное, если бы эта ситуация случилась еще через пару месяцев, я бы сгорела от стыда еще больше: в школе на уроках мне предстоит проходить формат написания писем в Германии. В этой стране четко регламентировано не только содержание официального письма, но и его структура, вплоть до запятых. Тогда я в полной мере осознаю, насколько шокирующим и вопиюще недопустимым выглядело мое эмоциональное и чересчур откровенное письмо в глазах уважаемой фрау Фрейд!

– Хорошо, если мне придется снова уехать, я просто извещу Вас об отъезде в официальной форме. Но, надеюсь, такого больше не случится, – пробормотала я и поспешила ретироваться.