Сдерживая гнев, Андрей сел за стол. Вкусы курицы и вишнянки стали ему противны. Он взглянул на Ирину, которая строила недовольные лица, перешептываясь с служанками. Его охватило чувство одиночества.

– Я не оставлю это так, – твердо произнес он, поднимаясь. – Если она решила сбежать, то я найду её. Я не позволю себе потерять то, что мне дорого.

– Куда ты собрался? – спросила Ирина, округлив глаза от неожиданности.

– Не твое дело! – резко ответил Андрей, направляясь к выходу. – Я знаю, где её найти. Когда убежала? – Спросил опричник.

– Ночью третьего дня, – отвечала сестра.

– За ней побежишь? – С нотками презрения в голосе, поинтересовалась Матрена Ивановна.– Где ж это видано, чтоб богатырь из рода Кожемятиных за бабой бегал?

– Матушка, – осадил Андрей мать, – я говорил вам, что она не баба, а боярыня. Не говорите мне сейчас ничего. Уйдите, один хочу побыть.

– Что ж ты за мужик, коли по девке так убиваешься?! Оглянись, посмотри, сколько красавиц вокруг. Любая за счастье посчитает, коли в жены возьмешь. А эта, боярыня, – сделав ударение на последнем слове, Матрёна Ивановна подошла к сыну, который сидел с опущенной головой и начала гладить по голове, – плевала на моего Андрюшеньку. Выбрось её из головы. К нехорошему эта твоя любовь приведёт. Чует материнское сердце, что беда она накличет на твою головушку. Отступись. Бог с ней.

Андрей молчал, но все слова, что говорила мать, пролетали мимо ушей сына. Он знал, куда направилась его невеста, и теперь он найдёт её и уже ласков, и добродетелен с ней не будет.

– Ксению, когда последний раз видели? – Грозно спросил Андрей у прислуги, спустившись на кухню.– Говорите, не бойтесь.

Девки молчали, а кухарка, полная женщина в холщовом сарафане и тусклом убрусе, глянула на боярина и сразу опустила голову.

– Говорите, – стукнул по столу Андрей, – иначе всех запорю. Кто ей помог сбежать?

– Я свадебный сарафан с рубахой принесла, чтоб боярыня вышила их бисером, – робко молвила Лушка, – и больше не видала её. Утром зашла разбудить боярыню, а её уже и не было. Кровать заправлена была, значит, не спала на ней и ….., – запнулась Лушка.

– Что и? Договаривай! – Приказал Андрей.

– На улице тепло, а боярыня, сама печь растопила. Вот и удивилась я этому. Разве боярыня может сама печь топить? Это работ слуг. Зачем белые ручки марать.

– Печь топила? – Задумался Андрей.– Замёрзла? Или что- то в огне скрыть желала?

– Угли из печи убрали?

– Так нет, – ответила Лушка, – там и углей- то не было. Только печь чуть тёплая. Лишь по – этому и поняла, что топила печку боярыня.

Андрей повернулся и вышел из кухни.

– Что языком- то мелишь, – сердито прошептала кухарка девке, – сбежала от него боярыня. Ты глянь на род их. Один злее другого. Только жестокостью и живут. А Ксения добрая была. Словно птичка певчая в клетке жила. А ты треплешься. Я ж молчу, что у меня краюха хлеба пропала.

– Так я не знала, что это важно.

– Не знала она, – продолжала отчитывать Лушку кухарка, – промолчи и все. Убирайся отсюда. Нечего на кухне тебе делать.

Лушка, вытирая слезы, выбежала из кухни.

Андрей открыл дверцу печи и, засунув внутрь кочергу, подгрёб все малочисленные угли к краю топки. Ничего примечательного там не было. И только Андрей решил закрыть дверцу, как его внимание привлек маленький кусочек алого шелка. Взяв его в руки, он внимательно начал рассматривать находку. Ткань была тонкой, почти прозрачной, и пахла чем-то неуловимо сладким, вроде полевых цветов и меда. В голове мелькнула мысль: Ксения. Только она носила такие яркие цвета. Андрей нервно сжал обгорелый кусочек ткани, понимая, что этот маленький предмет стал ключом к разгадке. Теперь, когда его обещания и мечты о Ксении были разрушены, ему не оставалось ничего иного, кроме как найти её. Сунув в карман кафтана найденный кусок ленты, Андрей вышел во двор.