– Почему тебя зовут просто Пэм? – как-то спросила она. – Памела звучит очень красиво.

А я вспомнила постер Памелы Андерсон, который однажды увидела, и поняла, что у меня нет ничего, что есть у неё, и не хотела, чтобы нас сравнивали, особенно в школе. Гораздо позже я узнала, что даже такая красота и популярность не смогли спасти эту великолепную женщину от боли и унижений. Этот парадокс меня поражал: некрасивая – плохо, красивая – тоже. Какой же надо быть в этом мире?

После уроков я вышла со школьного двора и увидела Джеймса. Он стоял у стены с разбитым носом, и кровь капала ему на рубашку. Видимо, снова с кем-то подрался – неудивительно, учитывая его репутацию. Его мать почти каждую неделю вызывали в кабинет директора.

Но в этот момент он смотрел на меня, и в его взгляде было столько злости, что я невольно замедлила шаг. Как будто это я была виновата в том, что ему досталось. Я отвела глаза и пошла в сторону дома.

– А не плохо Найджел ему врезал, да? – услышала я разговор за спиной.

Найджел? Странно как-то, обычно он ни с кем вроде не дрался…

Лето приближалось, а значит, скоро приедет тётя и заберёт меня отсюда хотя бы на пару недель. Я уже считала дни до июля. Моё состояние становилось всё хуже, и я наконец решилась сказать об этом отцу.

– Просто ешь побольше, а то ты такая худая, что люди подумают, будто я морю тебя голодом, – проворчал он. – И вообще, иди поработай на свежем воздухе. Между прочим, это была твоя идея разбить цветник перед домом, вот и займись им.

Моя худоба была следствием его постоянных гневных вспышек и стресса. После очередной взбучки я не могла ничего есть. Как будто мой организм намеренно отказывался от еды. Просто не могла ничего в себя запихнуть, хотя отлично знала, что надо.

Он начинал закипать, и спорить не имело смысла. Я надела шляпу и отправилась к клумбе. В другое время я бы с удовольствием возилась с цветами, но сейчас жара стояла невыносимая, тело наливалось свинцом, а пот катился по спине. Мир начал плыть перед глазами, но я продолжала работать. Отец уехал на заправку и должен был вернуться только через час. Я решила зайти в дом, чтобы немного передохнуть, но, когда поднялась, меня накрыло волной темноты.

– Пэм, ты слышишь меня?

Голос доносился откуда-то издалека, будто сквозь воду. Кто-то похлопал меня по щекам, пытаясь привести в сознание, но веки казались слишком тяжёлыми.

– Да чтоб тебя…

Чьи-то руки подхватили меня. Это был не отец. В них было удивительное тепло и спокойствие. Меня донесли до дивана, уложили, а на лоб легло что-то прохладное.

– Скоро тебе станет лучше, – сказал тот же голос.

Я попыталась открыть глаза, но не смогла.

– Что ты здесь делаешь?! – прогремел отцовский голос.

– То, что должен был сделать ты, – раздался ответ. Найджел.

– Я нашёл её без сознания в цветнике. Ты что, убить её хочешь, отправляя в таком состоянии на солнце? Вызови врача!

– Не указывай мне, что делать, сопляк! – отец почти рычал.

– Я отсюда не уйду, пока не приедет доктор. И не смей на меня орать, придурок! Я тебе не она, я не стану терпеть.

– Я сказал, убирайся! Пока я тебя не вышвырнул!

– Слушай, «отец года», вызови врача, пока ей не понадобилась скорая и реанимация. Или ты хочешь, чтобы весь город узнал, какой ты на самом деле? Может, им рассказать, как ты её избиваешь?

Наступила короткая, натянутая тишина.

– Да как ты смеешь?! – взревел отец. – Это моя дочь, и я воспитываю её, как считаю нужным!

Их голоса били по ушам, мир раскачивался, свет резал глаза. Желудок скрутило, меня вывернуло прямо на диван. Где-то на грани сознания я услышала чей-то встревоженный возглас – а затем провалилась в темноту.