Я очнулась от резкого, едкого запаха, бьющего в нос. Поморщилась, с трудом открыла глаза. Надо мной склонилась седая голова доктора Пирса. Он не раз бывал в нашем доме, когда я болела в детстве.

– Что… что со мной случилось?

– Солнечный удар, – спокойно ответил он, смотря на меня через свои очки. – Я поставил тебе капельницу. У тебя поднялась температура, но скоро должно стать легче.

Я попыталась сесть, но голова закружилась, и я упала обратно на подушку.

– Как давно тебе плохо?

Я сглотнула.

– Уже полгода… Постоянная слабость, тошнота, трудно сосредоточиться… Такое чувство, что я никогда не высыпаюсь, сколько бы ни спала.

Доктор нахмурился, его морщины сложились гармошкой на лбу. Он бросил недовольный взгляд в сторону отца и покачал головой.

– Пока рано делать выводы. Я взял у тебя анализы. Как только будут результаты, я вернусь. А пока – полный покой. Я попросил сиделку Томсонов за тобой присмотреть.

Он повернулся к отцу:

– Ты всё слышал, Питер? Придётся тебе самому готовить себе еду несколько дней.

Отец только поморщился, как будто я специально заболела ему назло.

Когда доктор ушёл, я с трудом поднялась к себе, ноги подкашивались, в висках стучала боль. Одежда была насквозь мокрой от пота и пахла рвотой. Я едва нашла в себе силы, чтобы стянуть её и рухнуть в постель.

Через два часа дверь скрипнула, и в комнату вошла мисс Уилсон, сиделка семьи Томсонов. В руках у неё был поднос. Она была высокой худой женщиной за пятьдесят лет и, насколько я знаю, рано овдовела.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, коснувшись моего лба.

– Немного лучше… Но температура ещё держится, – пробормотала я.

– Пей лимонад, постарайся поесть хоть немного. А вот лекарства, если станет хуже. Я зайду утром.

Я кивнула, но, когда она уже собиралась выйти, всё же набралась смелости.

– Мисс Уилсон… Скажите Найджелу спасибо.

– Конечно, скажу, – она улыбнулась и вышла.

Я постаралась поесть, хотя у меня было потом такое ощущение, что я проглотила кол.

Наутро мисс Уилсон помогла мне принять душ и аккуратно расчесала волосы. Хоть мы и виделись нечасто, она всегда была добра ко мне, и в её заботливых движениях чувствовалось искреннее участие. Я долго колебалась, но, когда она закончила, решилась задать вопрос, который мучил меня уже давно.

– Мисс Уилсон, вы ведь давно ухаживаете за матерью Найджела и хорошо знаете эту семью… У вас нет идей, почему он меня ненавидит?

– Что? Прости, но я не понимаю, о чём ты.

– Что я ему сделала? – я отвела взгляд. – Он избегает меня, не хочет общаться… Как будто моё общество ему неприятно. Я ведь ничего плохого ему не сделала.

Мисс Уилсон внимательно посмотрела на меня и вдруг мягко улыбнулась.

– Пэм, милая, уверена, что всё совсем не так, как тебе кажется. Просто жизнь у Найджела непростая, и он, как любой мужчина, не любит показывать слабость.

Я недоверчиво посмотрела на неё, но она продолжила:

– Знаешь, открою тебе секрет, дорогая: мужчины куда слабее и чувствительнее, чем мы. Просто они скрывают это за маской равнодушия и крутости.

Она убрала с моего лба прядь волос, затем встала.

– Ну, мне пора. Думаю, завтра ты уже встанешь на ноги.

– Спасибо вам за всё, – искренне сказала я.

– Не за что, милая. Отдыхай.

Она вышла из комнаты, но, видимо, не закрыла дверь до конца, и я услышала, как она говорила с отцом.

– Какой же ты козёл, Питер. Ты хоть понимаешь, что разрушаешь не только её жизнь? Или до твоего проеденного наркотой мозга это не доходит?

– О чём ты? Что тебе от меня надо? Иди к этой шизанутой, – сказал отец явно недовольный.

Я крайне редко слышала, чтобы с ним кто-то так разговаривал. Видимо, она его очень хорошо знала. Наркотики? Насколько я знала, сейчас он только пил.