– Даже ты? – он прищурил глаз, сканируя Шарлотта на честность.

– Даже Нат. Кто-то еще и возраст отсчитывает не с двадцати, а с одного. Подходит к тебе бородатый громила, который утверждает, что ему три года. Бред, да? Все равно протянут тогда только до восьмидесяти.

– Останусь Марком. Не хочу становиться другим человеком. Какое второе задание?

Грациозной походкой девушка прошла за стойку, достала одноразовый картонный стаканчик с водой и поставила его перед Марком.

– Запомни, если кто-то из гостей попросит «экспрессо», можешь плеснуть ему эту воду прямо в лицо.

***

Если бы усталость была человеком, то в тот день от нее бы пахло кофейными зернами с нотками пота. После пятнадцатого заказа Марк даже перестал ощущать прежде успокаивающий аромат. Только спешка и попытки запомнить все: сюда добавить молоко, здесь посыпать шоколадом, а вот тут нарисовать кривой смайлик на стакане. Ему не приходилось привыкать работать с бешеной скоростью – когда умудряешься начать работу по специальности, еще не окончив учебу, тебя по умолчанию считают человеком, который и статью напишет, и всем обед закажет. Но как раз прошлый опыт не давал сосредоточиться на настоящем.

– Напомни, в чем разница между капучино и латте? – прошептал он во время смены, приготовив уже по десятку каждого из напитков.

– В надписи маркером на закрытом стаканчике, – отозвалась Шарлотта.

Ей работа давалась с естественной легкостью, как навык, который изучаешь с детства. Сделать напиток, принять заказ, отказать в очередной попытке взять больше одного стаканчика, и даже объявить о перерыве стоящим в очереди людям.

– Бариста тоже люди! – Подтверждением милого объявления становилась табличка: «Технический перерыв. Длительность неизвестна. Подождите, не умрете».

Марк с трудом находил слова, чтобы выразить восхищение способности девушки думать о себе, а не о клиентах.

– За нами все равно никто не следит. Тут даже менеджеров нет. Поверь, зарплаты тоже не лишат. Люди работают только по той причине, что иначе они не найдут, чем себя занять. От скуки и не такое сделаешь.

При всей заинтересованности к Марку, девушка дала ему право на личное пространство. Создавая иллюзию порядка за стойкой, она не переставала сканировать действия парня. Даже если не для личных целей, то для понимания, как он справляется с жизнью. Во время смены она даже не успела узнать о нем больше информации: чем занимался раньше, с кем жил, как проводил свободное время. В интерфейсе «Судьбы», приложении волонтеров, наверняка можно было найти заповедь: «Не упоминай всуе детали жизни людской». Но как можно было этого избегать, когда перед тобой тот, кто еще не забыл ее?

Как опытный работник, Марк снял фартук перед перекуром. Затянулся на улице – то ли свежим воздухом, то ли сигаретным дымом. И погрузился в телефон. Шею он не сгибал, та не прекращала тревожить его ни на минуту, потому телефон он держал на вытянутой руке перед собой. Шарлотта даже пожалела, что у нее нет бинокля. Так хотелось узнать, о чем он может писать, читать или думать. Ведь Нат права – он держался слишком хорошо для покойника, который все помнит.

Он вернулся в кофейню с натянутым спокойствием. С таким родители объясняют детям, что их любимый хомячок сейчас спит мирным сном после попытки достать из-под холодильника засохший сухарик. Или говорят, что все хорошо, и целуют в лоб перед сном, выключая оповещения о кредитной задолженности в шестизначную сумму. Шарлотта не помнила этого, но ощущала горькое чувство, читая о воспоминаниях из жизни других в чатах. Одним словом, от Марка так и веяло трауром.