– Ладно, все в порядке.

Не все в порядке. Она не планировала проспать всю ночь, пока новый полуночник находится в церкви, куда она даже боялась ступать. Наверное, впервые со времен знакомства с Хью внутри нее боролись два чувства – желание спасти новенького и оставить его там, пока он сам не выберется.

– Значит, идем? Солнце уже встало.

План их был прост, но от того и заставлял замедлять шаг на пути к церкви. Витражные окна, прежде незаметные на фоне ночного неба, теперь разливали по всей округе разноцветные солнечные лучи. Эллиот наклонился и поднял с земли увесистый камень, покрытый утренней росой.

– Подойдет?

– Вполне, – кивнула Нат, тем самым дав команду начать операцию. Сцепив пальцы за спиной в замок, она спокойно наблюдала, как ее друг пару раз подкинул булыжник в руке, прищурился, подбирая место получше, и, наконец, отправил его в витражное окно.

Раздирающий звон цветного стекла заставил Нат ринуться к резной дубовой двери и проскочить прямиком в церковь.

***

Боль от первых волдырей возле ключиц только начала утихать, когда Марк вышел из полудремы и сразу прижал оголенную шею к коленам. За последние несколько часов люди в капюшонах его будили уже трижды, задавали странные вопросы и снова подносили раскаленный металл, пытаясь клеймить. Нервы уже были истощены попытками найти правильный ответ, ведь он рассказал им все. Все, что резко начало приходить в голову: про ненавистную школу и любимый университет, лучших друзей и предстоящую свадьбу, рацион ныне живущего кота и погибшего четыре года назад мопса. Их процедура борьбы с беспамятством давала свои плоды, но истощала до желания уснуть вечным сном.

Разум уже был готов смириться, что его пытки продлятся еще несколько лет, когда необычный звук привел в замешательство сменившегося на посту охранника.

– Сиди здесь, – отрезал капюшон и ринулся в сторону шума.

Будто у Марка оставался выбор. Если он и был «избранным» – слово, которое вызывало зуд сильнее любой веревки на запястьях – то Марк не хотел представлять, что происходит с остальными посетителями. Последний раз, когда он находился в сознании, единственным источником света были миллионы свечей с отравляющим запахом то ли воска, то ли мышьяка. Теперь несуразность его положению придавал свет из витражных окон, который заставлял ощутить себя внутри детского калейдоскопа. Подташнивало так, словно пространство вокруг несколько раз прокрутили вокруг своей оси и встряхнули со всей силой.

Звон с другой стороны достиг ушей Марка почти в то же время, когда цветные осколки осыпали его с ног до головы. Что-то свалилось следом точно на центр стола с дюжиной свечей и повалило конструкцию на пол, по очереди туша ослабевшие огоньки.

– Тревога! Тревога! Все в главный зал!

Что теперь? Обстрел? Замученное сознание отказывалось понимать хоть что-то и только с трудом улавливало блики вокруг. Один капюшон убежал за другими, часть свечей потухли после бомбардировки неизвестным врагом, ладонь задело металлическое лезвие, руки обрели непривычную свободу и опустились на пол.

– А теперь бежим отсюда. Давай за мной.

Марк остался на месте, радуясь возможности наконец ощущать собственные пальцы. Кровь пульсирующими движениями подступала к ладоням, оживляла боль на шее и…

Глаза Марка расширились. Свобода? Он может идти? Нет, он должен бежать.

– Не медли, скорее сюда.

В этот раз Марк послушался – рванул вперед на неустойчивых ногах, которые словно касались горячих углей. Девушку он не знал, ни разу не видел в своей жизни и не мог вспомнить кого-то даже приближенно похожего на нее. Но плевать – если она могла вытащить его из пыточной камеры, он готов был слушаться любых ее приказов.