Мельком глянешь – каждая муза на своём месте.
А приглядишься… Ну ведь сборище лентяек!
Попробовали бы они, как мы прежде – в одночасье на гимн и трагедию вдохновить! Да чтобы первый за сердце брал, а вторая слезу выжимала. И посматривать между делом, чтоб летописец историю не переврал, а девица, вопреки воле родителей с любимым сбежавшая, счастье нашла…
Ракурс первый
Мышь гложет, что может.
Пословица
Есть, есть в Хатире Керимовне что-то нечеловеческое! Как она в своём Симферополе узнала, что Влад час назад закончил книгу? Такое чутьё вырабатывается годами, или редактор – инопланетянка с телепатией, предвидением или что там положено внеземному разуму?
Закончив разговор, писатель допил кофе и облизал взглядом просвет на книжной полке. Вместо одного тома – ха, чуть не похороненного! – скоро будет два.
Прибиравшая квартиру Лялька заглянула в кабинет:
– Кто звонил, котечка?
– Единственная и неповторимая, – фыркнул Влад.
– А! – Лялька с лёту поняла, о ком речь. – И как она сегодня?
– Сыта и благостна.
– Позавтракала дюжиной писак, вот и благостна! – хлюпнув жвачкой, проворчала Лялька. – А чего хотела?
– Спросила, как я смотрю на переиздание «Проклятий».
Ахнув, Лялька вместо ладони прижала ко рту метёлку для пыли.
– Да ты что! – и тут же спохватилась: – А ты смотришь?
– Ещё как! – рассмеялся Влад, забивший на творческий кризис. – А ведь думал, цикл в жизнь не закончить…
Поддавшись воспоминаниям, он взял в руки первый том «проклятого» цикла… И едва не выронил.
– Это что, солнышко? – тупо спросил он.
– Где?
Отдирая жвачку от метёлки, Лялька подошла, глянула и вновь ахнула.
Книга была выедена, точно ломоть хлеба.
– А ведь я говорила, котечка!..
Не доверяя глазам, Влад потянулся к следующему тому. Точнее, каркасу, который прикидывался неповреждённым.
Утробно рыча, Влад смёл книги – нет, настоящие огрызки! – с полки. В углу, за толстым десертным томом, открылось гнездо из остатков «Тысячи и одного проклятия».
Застигнутая врасплох мышь сиганула с полки на Ляльку, запуталась в волосах. Завизжав, девушка принялась охаживать себя метёлкой. Морщась от перепадающих ему ударов, Влад изловил грызуна. Тот замер у него в кулаке – то ли прикинулся дохлым, то ли околел от ужаса.
«А ведь мышь – та самая!» – подумал Влад, разглядев неровную отметину на сером лбу.
Но давнее знакомство не помешало ему отнести добычу в мусорный контейнер на улице.
Когда он вернулся, Лялька с ногами сидела в его кресле.
– А в-в-ведь я гов-в-ворила! – заикаясь от пережитого ужаса, повторила она. – Я гов-в-ворила, что с мышью н-н-надо что-то делать!
Взглянув на прорицательницу раненой ланью, Влад стал осматривать квартиру. И едва не схлопотал сердечный приступ.
Как они прежде не заметили мышиные следы? Труха, обгрызенная мебель, помёт… За художественно выеденными обоями – к оракулу не ходи! – простирался лабиринт. Возможно, стены и межэтажные перекрытия таили мышиные нуль-телепорты, на панелях которых теснились номера квартир. Зелёным цветом обозначались те, посещение которых не требовало визы. Гуляй – не хочу. Лопай – от пуза! Красным отмечался путь в один конец; там жили кошки. Оранжевым – квартиры с мышеловками разной степени гуманности. Хотя, зачем мышеловкам быть гуманными? Они же не на человека. Или человек, используя мышеловки, порочит свою гуманность?..
– Что там, котечка?
Не решаясь спуститься на пол обетованный, Лялька тянула шею и едва не приплясывала.
– Ну что там такое, а? Вла-а-адя! Почему ты молчишь?
Влад отогнал фантасмагорические картины. Такими темпами они с Лялькой останутся среди голых стен. А саму квартиру серохвостые операторы отметят чёрным цветом безысходности.