К тому же спина у бедолаги тоже была сбитой, но чуть меньше, чем у Рубина. Почему Светка разрешила мне ехать на нём с табуном, было не ясно. Ведь она прекрасно знала в каком мерин состоянии! А пасти шустрых и удирающих с полей коней, да ещё так далеко от села, под силу только крепкой выносливой лошади. Чтобы начальница конефермы больше снова не смогла мне оставить немощного страдальца, а смотреть как он задыхается не было никаких моих сил, мы с напарницей пошли на хитрость… Как только вечером вернулись с табуном в конюшню, я в самых печальных тонах пожаловалась хозяйке конюшни на Гопака: «И бегать не может – задыхается, и с трудом даёт садиться в седло! Так, наверное, болит у несчастного спина?! А по ходу движения не слушается и лягается. Лошадь не годится для работы, нужна другая!» Рита с самым серьёзным видом подтвердила мои слова… И на самом деле это было почти так. Как только я начинала садиться в седло, Гопак поднимал голову. Недовольно прижимал назад уши, и слегка ударял задними ногами, как бы отталкивая меня от себя. Так лошади выражают своё недовольство, если их что-то беспокоит. Но, наверное, предыдущий всадник особенно с ним не церемонился, и наказывал Гопака за непослушание. Поэтому конь и боялся серьёзно сопротивляться.

Такую хитрость необходимо было придумывать для того, чтобы у бесчувственной Светки не было больше возможности навязать мне его снова! Мы с Ритой решили, что пусть Гопак бегает в табуне, и больше никто не рискнёт, после наших слов, брать инвалидушку для работы. Выходило, что Светка с полным равнодушием относилась к больным лошадям! Но если её послушать, то всё наоборот – четвероногие благородные красивые создания её самые любимые животные, друзья! Ради которых целеустремлённая женщина старается и днём, и ночью. Но на самом деле слова не сходились с происходящим! Лошади жили сами по себе, своей жизнью, а начальница словно витала где–то в своих собственных облаках… На конюшне ещё столько всего нужно было сделать! Это и лечить животных, наладить автопоилки, залатать дыры в полах. Привести в порядок упряжь, чтобы она была удобной для коней и рабочих, закупить новую, да много ещё разных дел. Но с утра и до вечера было слышно только одно, каких ещё бы начинающему зоотехнику хотелось разводить лошадей!

Ночью на конюшне совсем другая жизнь… Днём шумно громко разговаривают конюхи. Громогласно кричат жеребцы-производители, выходя погулять на улицу. Скрипит тяжело нагруженная телега, слышен плеск разливающейся воды из ведра, если лошадь его опрокинула. Топот копыт по коридору, шарканье метлы. А если появляется начальница конюшни, к этому добавляется ругань, громкая матерная брань, беготня персонала в разные стороны! Нет, конечно, коллектив как мог уважал свою руководительницу… Но, при её приближении все сразу старались как можно быстрее заняться каким-нибудь делом! И по возможности как можно дольше не появляться громогласной женщине на глаза. К слову сказать, что о её появлении на рабочем месте сразу догадывались скотники, из расположенных неподалёку ферм. Отборный мат и крики были слышны даже там, так громко отдавала она свои распоряжения! Что-то с начальницей было не то… Или слуха у неё вовсе не было? И поэтому так громко кричала, не подозревая, что её всем хорошо слышно… Или был ещё вариант, орущая мадам считала, что мы все вокруг глухие. А переубедить упёртую тётку было почти невозможно, уж если пришла к какому-то выводу, так тому и быть. И она продолжала орать изо всех сил!

Все облегченно вздыхали, как только истеричная фурия уходила домой. Сразу становилось удивительно тихо, будто резко выключили громкое радио. Казалось во время этих криков, даже лошади переставали двигаться и замирали на своих местах. Но в итоге толку от таких громких указаний не было никакого, а вот настроение портилось надолго.