Итак, если всякое определение есть либо начало доказательства, либо некоторый вывод доказательства, либо доказательство, отличающееся только постановкой, а показано, что для преходящих вещей нет доказательства, то вместе с тем будет доказано, что невозможно дать и определение преходящих вещей.

Ведь если кто-то скажет, что Сократ – это разумное смертное животное, он определил не Сократа, а человека вообще, поскольку определение должно быть обратимо с определяемым, но оно не обратимо с Сократом.

Смертность же в определении человека как общего принимается как свойство, присущее единичным людям, которые умирают, но не как определяемый вид. Ибо как нельзя сказать, что «способное смеяться» относится к определяемому виду, так же говорится «двуногий» и «способный смеяться».

p.75b33 Доказательства и знания о часто происходящих [явлениях], например, о затмении Луны, очевидно, таковы: одни из них вечны, другие – не вечны, а частичны.

Как с затмением, так и с остальным.

Поскольку он сказал, что для преходящих вещей нет доказательства, он исследует [вопрос] о вечно происходящих [явлениях], которые преходящи в своих частях, например, о затмениях. Ведь если каждое из затмений преходяще, как же мы утверждаем, что для них есть доказательство?

И он говорит, что каждое из частных затмений недоказуемо, поскольку оно возникает и преходит, но доказательство возникает не как относящееся к этому конкретному затмению, происходящему в данный час, а как относящееся к общему виду затмений – всех, которые подпадают под одну и ту же причину.

Но мы строим доказательства не так, как если бы Луна была одна, а так, как если бы их было бесчисленное множество, скрывающихся за тенью Земли.

Таким образом, мы называем доказательство в собственном смысле относящимся к затмению Солнца и Луны, потому что строим доказательства не как относящиеся к этому конкретному затмению и не как к единственности Солнца и Луны.

Так что доказательство относится не к этому затмению, а просто к затмению, происходящему по тем же причинам, даже если затмевающихся тел бесчисленное множество.

Однако для самого затмения, происходящего в данный час, доказательства нет, если только не в том смысле, в каком мы говорили, что есть доказательство и для других преходящих вещей – когда доказывается нечто общее в них. То же самое и с подобными [явлениями].

p. 75b37 Поскольку очевидно, что каждое [положение] можно доказать только исходя из его собственных начал, если доказываемое принадлежит [предмету] или [выводится] из него, то познание этого невозможно.

Кроме того, некоторые добавляют к этому еще и следующее относительно научного доказательства: недостаточно для построения доказательства взять истинные и непосредственные посылки, но они также должны быть свойственны доказываемому предмету. Если, например, кто-то скажет так: «Всякий камень окрашен», «Всякое окрашенное есть тело», следовательно, «Всякий камень есть тело» – то он взял посылки истинные и даже непосредственные (ибо для доказательства того, что камень окрашен или что окрашенное есть тело, не требуется среднего термина), однако средний термин здесь не свойственен предмету: ведь окрашенность присуща многим [вещам] и в иных отношениях. А доказательство, как часто говорилось, должно строиться из собственных начал каждого [предмета], то есть так, чтобы средний термин был свойственен крайним и не был общим для чего-то другого. Поэтому, говорит [Аристотель], посылки должны быть взяты не только из истинных и непосредственных, но и из свойственных заключению. В противном случае, говорит он, можно было бы доказать и квадратуру Брисона, исходя из некоторых общих [принципов], а не из собственных начал рассматриваемого [предмета].