Надо сказать, что и школа делала все, чтобы дети научились что-то делать по дому. С первого класса на уроках труда нас учили мастерить всевозможные поделки, которые имитировали домашнюю утварь. Например, на уроках труда детские поделки из папье-маше имели вид кружек, тарелок, ваз и т. п. А уже с четвертого класса раз в неделю уроки труда проводились по два часа в специализированных школьных мастерских. При этом нас, как мальчишек, так и девчонок, не разделяя, одинаково обучали столярному и слесарному ремеслу. Мы уже самостоятельно делали маленькие табуретки, изготавливали из листового железа лопатки.

В 1954 году, с началом освоения целинных земель, жизнь в пристанционном районе нашего города, а точнее в округе, где жили мы, резко изменилась. С точки зрения освоения целинных земель Щучинский район не очень сильно был задействован в этой масштабной кампании. Все плодородные земли здесь были освоены еще до революции, полстолетия тому назад, в основном во время Столыпинской реформы. Только в юго-восточной части нашего района, на отгонных участках колхозов, было организовано четыре целинных совхоза – Щучинский, Щорсовский, Донской и Джамбульский.

Но наш город, а именно станция Курорт-Боровое, должен был стать в Целинном регионе, если говорить сегодняшним языком, одним из самых крупных логистических центров по приему, подработке, хранению и отправке зерна на мукомольные заводы центральной части страны. Поэтому на пустыре, напротив нашего дома, началось строительство элеватора. Вначале был построен большой палаточный городок, в котором жили строители из Москвы и Ленинграда. Потом были построены электростанция, асфальтированные площадки, склады. Чуть позже начато строительство основного здания элеватора – сушилки – и бетонных емкостей для хранения зерна.

Специалистам на этой стройке – инженерам, мастерам, прорабам – пытались создать более комфортные, по тем временам, жилищные и бытовые условия. За неимением в городе гостиниц их размещали по частным домам. К нам тоже на постой, с полным пансионом, то есть с трехразовым питанием, определили двоих мастеров или прорабов, точно не помню. Один из них, звали его Виктор Банин, был, кажется, из демобилизованных армейских офицеров, а второй, Федор, был командирован на стройку элеватора с Украины.

Им отвели нашу общую комнату, в которой дополнительно поставили две кровати-раскладушки. Алла и Алеша спали в родительской спальне, а я с Толей на старой кровати на кухне. Кроватная сетка была настолько продавлена, что сверху на нее пришлось положить доски. Было жестко, но спалось хорошо.

На строительстве элеватора было задействовано много демобилизованных по сокращению из армии офицеров. Дело в том, что в 1955–1958, а затем и в 1960 годах было произведено сокращение советских Вооруженных Сил более чем на половину, а это около 3,5 млн солдат и офицеров. Служивых людей увольняли или, проще говоря, выбрасывали на улицу без пенсий, жилья и работы. Наиболее болезненно проходил самый первый этап сокращений, это когда меньше, чем за три года, из армии и флота было уволено свыше 2 млн человек, огромная цифра, вместе с семьями эти сокращения затронули судьбы миллионов советских людей. Чтобы как-то найти себя в этой гражданской, совершенно новой для них, жизни люди вынуждены были, оставив семьи по старому месту жительства, ехать на сезонные строительные работы на целину. Через проживающих у нас квартирантов наша семья была знакома со многими из них.

У каждого судьба складывалась по-разному. Кто-то пристраивался на партийную и советскую работу в качестве инструкторов райкома или райисполкома, довольно быстро получал ведомственное жилье и привозил семью. Кто-то становился профессиональным строителем и после окончания строительства элеватора уезжал на новые стройки. Кто-то устраивался на педагогическую работу. Один такой офицер нам преподавал историю в школе. Кто-то уходил работать в сельское хозяйство. У нас в совхозах района многие демобилизованные в тот период офицеры работали парторгами, председателями сельских советов и профсоюзных комитетов.