Как сейчас помню возвращение ее из одной такой поездки. Приехала она тогда в кузове грузовой машины и так промерзла, что даже не могла говорить, просто сидела на печке и дрожала.

Уголь для отопления дома купить также было не на что. Пятнадцатилетняя Алла и четырнадцатилетний Толя первую зиму ночами ездили с санками за углем на станцию. Там они находили стоявшие эшелоны с карагандинским углем. Толя забирался на вагон и сбрасывал сверху крупные куски угля. Алла собирала уголь и складывала его в мешки. Так набирали 3–4 мешка угля, который потом на санках везли домой. Очень большой удачей считалось, если попадали на вагон, загруженный высококачественным углем для металлургического производства – антрацитом. Он горел, как сухие березовые дрова, и от этого горения было очень тепло. Но чаще всего попадались куски угля с большими вкраплениями каменной породы, которые только дымили, а тепла не давали.

Иногда брат с сестрой в вылазку за углем брали с собой и меня, для того чтобы я стоял на «шухере» и вовремя сигнализировал им при появлении железнодорожных работников.

Конечно, наши криминальные действия по добыче топлива всегда были чреваты наихудшими последствиями. Как не оправдывай их нуждой, все-таки это называлось воровством, за которое, в случае поимки, грозило суровое наказание и худая слава в школе. Кроме того, это было еще и очень опасным мероприятием. Нельзя быть застрахованным от того, что поезд мог внезапно тронуться. А трогались тогда тяжелые грузовые составы рывком, и Толик мог просто слететь с вагона и попасть под его колеса.

В моей памяти сохранился именно такой страшный случай. По воскресеньям в рабочих клубах локомотивного и вагоноремонтного депо, которые находились на другой стороне железнодорожной станции, для детей своих работников бесплатно показывали кино. Как правило, на халяву ребятня сбегалась отовсюду. Нам, чтобы попасть туда, приходилось пересекать все железнодорожные пути, которые были тесно заставлены гружеными составами. Дело в том, что в то время железнодорожное сообщение в разные стороны осуществлялось только по одному пути или, как тогда говорили, колее. Станции и многочисленные разъезды использовались для временного отстоя поездов до освобождения пути. Переходной мост через железнодорожные пути тогда еще не был построен, и поэтому пересекать нам это препятствие приходилось в основном пролезая через пути под вагонами. Это было очень опасно, потому что в любой момент состав, под которым ты в это время пролезаешь, мог внезапно тронуться. А трогались они, как я уже говорил, рывком. На моих глазах один мальчишка, то ли с Рабочей, то ли со Щучинской улицы, пролезая под вагоном, в такой момент запнулся о рельс и не успел выскочить. Ему выше колен отрезало обе ноги. Как сейчас помню, он сидел весь белый, ничего не говорил, а только непонимающе смотрел на свои лежащие рядом обрубки ног.

Один раз ночью я проснулся от плача матери и сестры. Оказалось, что Толя, залезая на вагон, поскользнулся на металлической скобе, укрепленной на борту вагона, и упал вниз головой с трехметровой высоты. Алла вместо угля привезла брата в бессознательном состоянии. Двое суток мать не отходила от постели находящегося в бреду сына. Слава богу, эта травма не оставила последствий. После того случая поездки за углем прекратились. Мать сказала: «Пусть лучше они будут недоедать, чем я их буду хоронить».

Вообще-то, на всевозможные травмы головы Толе почему-то «везло». Сразу после войны в Жолымбете, где мы в то время жили, был лагерь пленных японцев. Работали они на погрузке и отвозке поднимаемой из шахт золотоносной руды. Толик, которому в то время не было еще и семи лет, постоянно крутился около них. Неизвестно по чьей инициативе, японцы устроили своего рода шоу – они перебрасывали породу лопатами, а Толик должен был успеть пробежать между бросками лопат. То ли Толя замешкался, то ли японцы увеличили темп, но в одну из таких пробежек он получил лопатой японца довольно сильное рассечение головы. Отец ходил тогда разбираться, но ему лагерное начальство дало понять, что за малолетними детьми необходимо смотреть родителям. Как я уже писал раньше, в Майозеке Толя на коне, на всем скаку залетел в сарай и врубился лбом в верхний косяк ворот, слетел вниз и потерял сознание.