– Любознайкин!

Фигура обернулась и вальяжной походкой направилась к Джеку. Намётанным глазом зевака оценил длину цепи и остановился в недосягаемости для бывшего компаньона.

– Салют! – поздоровался тот, кого недавно искал чуть ли не весь город.

– Да, привет, – ответил Джек, – почему без охраны? Она бы тебе не помешала. А то ещё поймают – и как меня, на цепь.

– Не поймают, – небрежно ответил зевака, – куда им!

– Ну да, ну да, – съязвил Джек, – а вот ответь-ка мне, гад ползучий, какого лешего ты меня тогда бросил? Стоял на площади, мог заглянуть ко мне, предупредить.

Любознайкин насупился:

– Времени не хватало. Надо было срочно убегать.

– Может, сейчас освободишь? – предложил плотник.

– Не, цепь толста.

– А если я сейчас кого-нибудь позову? – кинул Джек недвусмысленный взгляд на депо.

– А тогда, – поднял камень с земли Любознайкин, – кое-кто швырнёт в тебя камень. Ты тоже можешь швырнуть, но согласись, что я-то не прикован.

Джек негромко зарычал.

– Да, – произнёс Любознайкин, словно пробуя слово на вкус, – не прикован. А ты – прикован. Вот прикол! – он засмеялся. – А когда на свободе были, вот ты тогда крутой был, скажи? Прямо Пуп! Земли и Неба! Говорил: «Ты Любознайкин, туповат», «Делай, что я говорю», «Я профессионал»… а сейчас – сидишь на цепи, как собака… отпад, не так ли?

Зевака заржал и удалился, подшибая ногами камни. Джек на мгновение лишился дара мысленной речи.

«Гад», – подумал он, когда дар мысленной речи вернулся.

Наш оригинал мог бы наградить бывшего приятеля ещё множеством нелестных эпитетов, но ему не давала покоя идея. Та же Идея, что привела его к Мурману. Только сейчас у неё был какой-то чёрный окрас. И она Джеку нравилась.

…Неделя, которая должна была предшествовать открытию трамвая, подошла к концу. Жители города высыпали к депо плотной толпой. Все были нарядно одеты, радовались и смеялись.

«Как вы все меня бесите, – злобно думал Джек, – ну, ничего. Испорчу я вам праздник».

Как Джек собирался устроить крушение трамвая, он толком не придумал. Прорвётся в кабину, незаметно даст водителю по башке, дёрнет за рычаг какой-нибудь. Трамвай врежется куда-нибудь, но жертв не будет. А будет только позор. Для Маши, Романа и всех этих ненавистных граждан. Но это будет потом. А сейчас – праздник жизни. И если Джек в нём участвует, то он тоже должен быть живым.

Маша взошла на ораторскую трибуну, сколоченную Джеком. Публика взорвалась восторженными возгласами и аплодисментами.

– Друзья! – начала Маша. – Жители города Y! Мы все вместе трудились над этим трамваем. Как говорится, «строили, строили и наконец построили!» Ура! Всем нам ура!

Толпа зааплодировала.

«Ну и что, – подумал Джек, – я тоже так могу».

– А сейчас, – продолжала Маша, – не будем тянуть! Мы торжественно проедем по городу в этой машине! Правда, рейс самый первый. Экспериментальный. Так что кроме машиниста, на борту будут только я, наш главный работник Роман и Джек!

Толпа взорвалась неодобрительными возгласами.

– Последнему право присутствия выдано сугубо в качестве награды за плодотворную работу на благо города! – попыталась успокоить толпу Маша.

«И ещё потому, что этого бы хотел мой дед, – подумала она про себя, – но об этом ни слова».

Трое поднялись в трамвай, который покатил по улицам города Y. Водитель и Роман находились в кабине, Джек и Маша – в пассажирском салоне. Трамвай набирал скорость. Вскоре показался поворот, неподалёку от которого стоял большой и ветхий деревянный дом. Легенда рассказывала, что когда-то в нём жил старый скряга, магнат-монополист. Джек поднялся с сиденья. Да, справиться и Романом, и с водителем будет непросто. Но он попробует. Сейчас ему предстоит уничтожить то, над чем он сам и куча народа трудились месяц.