– Хочешь вылезти?

Джек аж язык прикусил от удивления. Маша… нет, змеища предлагает ему выбраться? Нет. Здесь явно какой-то подвох. От него, Джека хотят избавиться! Он раскусил её. Но не подаст виду. Надо потянуть время.

– И почему же ты предлагаешь мне? – слегка дрожащим голосом спросил Джек. – В смысле, я же бандит, мошенник. А ты символ для жителей города. Твоя жизнь гораздо ценнее моей.

«Ой, что я делаю? – испугался Джек. – Я же ей прямо в лоб предоставляю аргументы! Хотя думаю, что она и сама их знает».

– Я предлагаю тебе, – ответила Маша, – потому что… в общем, потому что я верю, что ты изменился к лучшему. Даже если сам ещё этого не замечаешь. Всё-таки ведь не напрасно за тебя вступился мой, – её голос дрогнул, – дедушка.

– Но ты посадила меня на цепь.

– Да. Я этого и не отрицаю, – вздохнула девушка, – вначале я думала, что считала, что это из-за того, что ты ухаживал за моим дедом… ну, как бы неискренне. Чтобы не попасть в колонию.

«Факт», – подумал Джек.

– Но потом я поняла, – продолжила «змеища», – что тогда дед бы точно понял это. И не стал бы за тебя вступаться.

«Тоже факт», – признал плотник.

– Я начала размышлять. В результате я осознала. Всё это было из-за того… из-за того, что за дедушкой ухаживал ты, а не я.

«Вот это поворот, – восхитился Джек, – сколько самокопания!»

– Да. Я виновата. Не потому, что уделяла деду мало внимания. Всё-таки мэрия, дела. А потому, что я не загладила свою вину. У нас была ссора… дурацкая, в общем-то. Мы оба тогда наговорили лишнего. И, – она продолжала, будто с усилием для самой себя, – я не пришла к дедушке мириться после ссоры. Я предпочла спрятаться от своей вины. Закрыть её работой. Это была ошибка.

Она спрятала лицо в ладонях. Джек понял, что тронут.

– Ошибки надо исправлять, а не бежать от них, – процитировал он, – это, кстати, твой дед сказал.

Маша подняла голову. Лица её не было видно.

– А… что он ещё говорил?

– Сказал, что с возрастом поймёшь. И ещё: что не может смотреть тебе в глаза. И есть ещё кое-что. Он не говорил, но думаю… что он любит тебя.

«Ого, – подумал Джек, – это в мои планы не входило».

Весы в его голове дрогнули.

– Спасибо за добрые слова, – произнесла Маша другим голосом, – но думаю, что я не самая лучшая внучка. В любом случае, ничья жизнь по умолчанию не ценнее другой. А символ… а символ останется в любом случае. Иди.

«Ура! – возликовал Джек. – Иду!»

Но почему-то идти не хотелось. Незаметно для самого профстрадальца весы в его голове склонились на сторону «остаться».

– Знаешь что? – небрежно сказал Джек. – Я, конечно, могу поиграть с тобой в игру «Кто из нас больше виноват», но не думаю, что у нас есть на это время. Ограничусь тем, что я бандит и мошенник. А ты вполне себе нормальная внучка. Лучше, чем многие. Я, например. Так что вали отсюда!

Снова пауза. Много их тут развелось.

– Хорошо, – с заметным облегчением ответила Маша.

Она подошла к груде досок и начала осторожно карабкаться по ней. Но на середине она остановилась:

– Джек, а довольно любопытно всё получилось. Даже странно как-то. Когда я приехала в город, тут у вас цирк был, а не жизнь. Подумать только, профессиональный страдалец, – она усмехнулась, – и тринадцать человек тебя лечат! А сейчас – другое дело. Правда?

– Да, – согласился Джек. Он раньше не думал об этом.

Маша продолжила карабкаться и остановилась уже у самой щели:

– Джек, спасибо, – сказала она «третьим» тоном и исчезла в щели.

Джек, преодолевая лёгкую слабость, выбрался из трамвая. Толпа перед разрушенным домом взорвалась аплодисментами. Никто уже не помнил, герой ли он или злодей, важно было, что свой. Всё гудело и шумело. Джеку показалось, что он видел в толпе большую голову Феди и доктора Леечкина. После первой волны бурной радости все начали праздновать. Просто, чтобы снять стресс. Произносили тосты за трамвай, за снос дома монополиста и даже за такие элементарные вещи, как небо и дождь.