Но что-то подсказывает, что тогда они придумают другие резоны, чтобы в ней сомневаться. Бояться. Беспокоиться. Или что там они придумают. У них будто соревнование, кто больше в ней сомневается. Бедняги. Нет. Бедняга тут – она. Осточертело уже все. Так, спокойнее.

– Хочу хотя бы медаль за такую каторгу.

– «Хотя бы»? А какую еще награду ты хочешь? – голос мамы стал как нож. Пусть вот как этот, на скатерти, столовый, тупенький, но все равно – нож. – Ты же для себя учишься. Не для меня.

– Да, и спасибо, что у меня есть такая возможность, – огрызнулась Лимба, привычно внушая себе, что уедет отсюда сразу после Выпускного. А лучше – сдав последний экзамен. На кой черт ей этот Выпускной. И родители к ее жизни больше не будут иметь отношения, и разлука с ними точно не заставят ни ее, ни их страдать. Так что добавим и им, и себе счастья в этот мир. – По-твоему, я просто тщеславная дура и медаль мне нужна для статуса, да?

– Я еще разберусь, зачем тебе медаль, – пригрозила мама. – Как же ты такая уродилась…

– Что ты от меня хочешь, мам? Все же в порядке. У меня вон даже четверок не бывает, денег не прошу, не хамлю, с мальчиками не путаюсь, школа-дом, даже олимпиады эти чертовы выигрываю. Образцовая дочь, нет?

– Вот это и настораживает. Баська, достижения – это ловушка. Ну, получишь ты медаль в школе, круто. Потом, скорей всего, красный диплом в институте. А потом? Какие достижения?

– Мам, а разве ты сама не такая?

– Потому я и не хочу тебе этой гонки.

– Мам, мне не для почестей медаль нужна. Не волнуйся, я знаю про дофаминовые гонки за успехом и кортизольные откаты. Просто скажи, что надо сделать, чтоб ты успокоилась, и я сделаю.

Мама откинулась на спинку стула и уставилась свирепо, будто взглядом втискивая Лимбе в мозг мысль:

– Дочь, все, что мне нужно, это то, чтоб ты была счастлива.

«На свете счастья нет, а есть покой и воля3», – тут же пушкинское стихотворение зачесалось где-то за ее лобными долями дрессированной отличницы и детским ее почерком вылилось полностью из заветной колбочки с полки «младшие классы» – на виртуальном альбомном листочке, вымоченном предварительно в заварке. Это в шестом, что ли, мама-Гусь так приучала их к поэзии. Потом весь класс был увешан этими жухлыми листочками, как палой листвой. Лимба заткнула в себе шестиклассницу-декабристку и просто улыбнулась маме как могла мило и доброжелательно. Маме не надо знать этот текст про побег.

А интересно, Ирге тоже нужна медаль? А зачем? Утром в школе – опять эта сероглазая в черном словно вышла из зеленоватой глубины зеркала – Лимба так прямо и спросила Иргу, не поворачиваясь, а глядя в глаза через стекло:

– Ты идешь на медаль?

– А нужно?

– Мне – да.

– Мне, наверное, тоже нужно, – Ирга смотрела на себя в зеркало, как на чужую девчонку, которая ее не особенно и интересовала. Стрижка у нее была интересная, но как-то не слишком ей шла, будто тоже была чужой, будто еще недавно у нее были длинные волосы, а теперь вдруг она постриглась и еще не привыкла. – Вроде раньше было нужно… Жизнь ведь продолжается. Да, нужно, чтоб родителям показать, что со мной все в порядке.

А на самом деле, похоже, не в порядке. Глаза у нее опять стали жуткими, как серые ледышки. Она, как и Кран, думала о своем и жила своим, только оно было каким-то… Жутким. Еще страшнее, чем у Крана. Лимба отвела глаза, потому что ощутила, что будто подглядывает за чем-то личным, и спросила как о неважном:

– Как у тебя оценки за десятый?

– Четверок нет… «Математическая вертикаль» с девятого…

– Тогда медаль – почему бы нет.

– Папа тоже так говорит. Нарочно мне эту школу нашел.