У новенькой что-то было с запястьями: на левом текстильный черный лангет, на другом – спортивный бинт. Травма какая-то, наверно, растяжение. Наверно, спортсменка? А Ирга явно не проста, еще непонятно, почему, надо разбираться. Или не надо. Что тут непонятного, чужой человек со стороны, видит все, и плохое, и хорошее, другими глазами. Противно, конечно, что тебя и все твое: одноклассников и учителей, школу-старушку, уж какие есть, оценивают, но ведь Лимба за них никак не отвечает. Ей бы со своей жизнью управиться. Так, ну что тут с физикой… Чем внимательнее на уроке, тем проще дома, еще одно старое правило. Как же хорошо думать только о задачках.

Новая соседка оказалась в самом деле подарком. Молчаливая, закрытая на все замки – но явно не дура и не тряпка: после физики знакомилась с одноклассниками как взрослая, неразговорчиво и вежливо:

– Привет, да, я – Ирина, буду с вами учиться.

И эти хищники, особенно Глина, Пломбирчик и Николина с Икоровой, которые всю жизнь как хлебом питались чужим стеснением, смятением, растерянностью, вхолостую пощелкали клычками и отступили под ее равнодушным взглядом, даже Глина, которая опять пришла на серебряных каблуках и в этаком якобы школьном, голубом костюмчике, юбочка-пиджачок, который рядом с платьем Ирги сразу оказался, чем был – настолько пошлым «прикидом», что даже Гунька пошутил что-то насчет официанток в мужском клубе. Другие девчонки в обычных школьных белых блузках и темных юбках, даже сама Лимба, рядом с Иргой казались простушками. Лимба поймала себя на том, что старательно держит осанку. И все это сделало такое простое черное платье Ирги? Или секрет в том, как она держится? В самом деле как взрослая. Как будто она где-то еще, кроме плохо выкрашенного кабинета истории, а потом в запущенной столовке. Есть там они обе не стали, Лимба потому, что вообще никогда там не ела из брезгливости, а для галочки приведенная ею Ирга с краю только посмотрела на потолок в плесени и на прошлогодний, размокший уже плакат с оскалившимся кривоглазым поваром, прикрывающим отслаивающуюся от сырости краску на стене над буфетом, на тестопластику и майонезные салатики за липко захватанным стеклом старенькой витрины – и посмотрела на Лимбу ожившими от испуга глазами. Молча обе чуть поморщились, кивнули друг другу и ушли. Съели припасенную Лимбой пачку крекеров, запили водичкой.

Да, Ирга была здесь. Но не с ними. Даже стыдно немножко за одноклассников: почему они такие… Захудалые какие-то, что ли? Эконом-вариант? Да еще и думают всегда обо всякой детской фигне? Пацаны дулись на перемене в какой-то батл с телефонов, как пятиклассники… А со своей одеждой в самом деле надо решать, прошлогодняя форма что-то болтается, да и вообще…

А потом наступила математика, два урока и дополнительный. Мордестине – Устине Модестовне вообще-то – было плевать на то, что после каникул они еще не в форме. Ей всегда было некогда:

– Не тратим время впустую! Решаем третье задание профиля, условие на экране! Найдите объем многогранника, вершинами которого являются точки A, B, C, B прямоугольного параллелепипеда, у которого…

Простое счастье геометрии. Когда вышли наконец спустя три часа, Антошка, добрая и теплая душа, подошел, улыбнулся:

– Бастинда, мозги не вскипели?

– Почти.

– У меня так точно едва не закипели, – Ирга как будто ожила немного, будто занырнула в математику как в прекрасный идеальный мир и там немножко отдохнула от безобразий реальности. Наш человек. – Правду говорили, что ваша школа очень сильная.

– Ну, не во всем… А. В библиотеку надо.

Антошка выпросил у завхоза две пустых коробки из-под пачек бумаги и помог обеим с учебниками – просто взял коробки под мышки и понес. Не носить такую тяжесть же Ирге с ее травмированными запястьями. Правда, Ирге далеко и нести не надо было, у школы, возле расквашенного и насмерть потом закорузлого бугристыми колеями газона, стояла большая машина с московским номером, и оттуда сразу вышел подтянутый дядечка, кивнул Ирге, принял у Антошки коробку, поблагодарил. На переднем сиденье Лимба увидела женщину, сразу будто впившуюся взглядом в Иргу. Что так волноваться из-за первого дня дочери в новой школе? Хотя школа, конечно, страшненькая, обшарпанная. Может, они боятся, что тут шпана учится? Ага, в этой мясорубке математической… Что они так тревожатся? Родителям Лимбы – правда, их и не представить в одной машине – никогда в голову бы не пришло ее встречать после школы. Или вообще беспокоиться. Женщина теперь уставилась на них с Антошкой – и Антошкино упитанное обаяние и на нее подействовало: вздохнула, откинулась на сиденье. Отец убрал коробку в багажник, пожал Антошке руку, кивнул Лимбе. Ей показалось, что этот дядечка хочет им что-то сказать, будто попросить о чем-то, но сдерживается. Он как перед взрослой открыл дверцу перед буркнувшей «До завтра» Иргой – или как перед кем-то, кто нуждается в заботе? – тоже попрощался.