Ах да, «Ребенок должен учиться!» – лозунг родителей, в этом вопросе единодушных, имеет смысл. Потому что потом правда некогда набирать базу. И компетенции. В условиях большого города конкуренция высока. Это в школе она умница, там дальше-то в институтах и офисах таких умниц – пучок на десять копеек, – так они говорят. Одинаково, хотя не слышат друг друга.

Но все-таки грустно. В детстве у нее был плюшевый друг, белый с фиолетово-сиреневыми хвостиком и гривкой единорожек Вася, мягонький такой. Живет сейчас в уютной колбе с прохладной зеленой травой, только никак не вспомнить, где та трава росла. Там еще рядом была дорожка из мелкой колючей щебенки… Стоп. Уж он-то не дал бы себя запрячь в телегу с кирпичами. А если б все-таки впрягли и погнали – умер бы? Превратился бы в простую лошадь? Может, и она сама уже давно просто лошадь-тяжеловоз, а не волшебная девочка, которую так любили родители? Маме все мало, сколько пятерок не таскай, папа… Ну, про папу лучше не надо. Проектом «Старшая дочь» он разочарован, у него – новый проект и новая дочь. Чертячий щенок, а не дочь, мерзавка избалованная, гадючка! Ой. Стоп. Спокойно. Ее тут нет. Там у себя она тоже идет в школу, и ей с такой придурью и разбалованностью там будет в тыщу раз тошнее. Так ей и надо, засранке, все справедливо.

Да, погода сегодня такая же летняя, как вчера, и тем больше сил нужно на дисциплину, чтоб волочь себя в школу: шесть уроков и допы. Ну и что. Ничего страшного. Десять лет терпела, еще годик продержится. В школе просто жить, вернее, исполнять хорошо выученную, пусть уже маловатую, роль – как же это легко. Скучно, да. Зато можно не думать о важном, зато все понятно и предсказуемо, за алгеброй – физика, потом география и так далее. Никому дела нет до того, кто ты на самом деле, и это хорошо. Зато никакие потайные крохотные матрешки не рвутся наружу, сидят себе тихонько в десятке крепких деревянных скорлупок. В безопасности. Колбочки берегут.

А до субботы еще как до луны. Школьное крыльцо все то же, с крошащимися кирпичами по углам; двери, заедающие турникеты, дальше – бестолковая сутолока, тесная раздевалка, прошлогодняя сменка, крашенные коричневым лестницы наверх, галдеж малолеток… А с чего бы школе стать другой? Сверхустойчивая система. Только когда же ее наконец отремонтируют? А не все ли равно, раз, получается, не при ней. Так и проучилась в облезлой. Ну и что.

Лимбу накрыло чувством, что она вернулась в мир к неживым. Где люди – не люди, а функции: учителя, соученики. Чтоб выжить, надо тоже притвориться функцией. Забыть про лето. Самообладание и выносливость, а еще важнее – рассчитать силы на долгую-долгую дистанцию. Влезть в тесную душнилу, в будущую, сомневаться нечего, медалистку.

Она подошла к зеркальной стене как будто бы поправить прическу, а на самом деле за предсказанием: получится? На нее смотрела идеальная, как формула, бело-черная школьница, умная, уравновешенная, приветливая – сколько ж сил ушло на тренировку такой приветливости, чтоб учителя радовались на нее смотреть и слышать ее умные уместные вопросы и ответы, чтоб охотно помогали, если что. И кое-чего не замечали. Не жульничества, нет, и не списывания – себя не уважать, пусть безмозглая ботва таким занимается. Другого.

Вообще-то Лимба старалась, чтобы еще кое-чего другого вообще никто не замечал, ей хватило испугов людей еще в детстве, хотя ничего страшного нет в разноцветных глазах, скорей, странность, диковинка… Но она не хотела быть неведомой зверюшкой, не хотела удивленных воплей или навязчивого рассматривания. Не хотела, чтоб ей вообще смотрели в глаза. Ни в каком смысле. Она и сама себе в глаза смотреть не хотела. Потому что как понять взгляд, если глаза как от двух разных людей, правый темно-шоколадный, левый светло-ореховый? Она читала про всякую там разницу в выработке пигмента и все такое, но почему-то ей казалось, что это еще не объяснение. Даже у выработки пигмента должна же быть причина? Ой, ну хватит. Не надо лезть в это болото. Просто подростковая тревожность. Хоть повезло, что это не такая гетерохромия, заметная, когда один глаз карий, а другой серый. А у нее – подумаешь, один светлее, другой темнее… Но каждый раз взгляд себе в глаза не то что бы пугал… Просто мешал. Мама денег на цветную линзу не дает, говорит: «Занесешь инфекцию», папа говорит: «Это твоя индивидуальность», так что просто поправим челку и пойдем на алгебру.