Свет тут же отразился пятном на стену, и в комнате стало намного светлее. Левар восторженно ахнул, наблюдая за дрожащим белым пятнышком, а Вышата довольно распушил бороду свободной рукой. Чёрные глаза его ухмылялись.

– Ну-у… – загудел он, пряча кусочек железа себе за пазуху, – тепереча давай Солнечник на мышь грузить.

Левар вытаращил глаза – такой огромный кусок железа им вдвоём не поднять. Вышата тем временем перевязывал верёвки на трубе, чтобы за них можно было ухватиться.

– Загасим попозжей. А то боязно его в темноте уронить. Ты подмогай токма, ежели что, а я уж сам потащу!

Левар удивлённо застыл, не сводя глаз с Вышаты. Старик поднял трубу со скамьи и принялся укреплять её себе под мышку с помощью петель.

«Сколько же силищи в нём!» – думал Левар, забыв про всё на свете. Вышата закончил приготовления.

– Эй! Прихвати мешок под скамьёй! – рявкнул он уже спиной, и пнул ногой дверь в углу. Та с треском распахнулась, выпуская хозяина и его драгоценную ношу.

Луч скользнул за Вышатой по полу и скрылся в проходе. В комнате стало резко темнеть. Левар только и успел вытащить мешок из-под скамьи, когда вокруг уже сгустилась пугающая непроглядная тьма.

Он схватил ношу в охапку и нырнул в проход. Впереди за поворотом маячил свет. В нос ударил запах мокрой земли, гнилых листьев, а за ними слабо повеяло чистым воздухом. Левар жадно втянул его, догоняя Вышату.

Луч Солнечника опасно заблестел у самых глаз. Старик, пыхтя и рыча что-то себе под нос, пробирался вперёд по земляным закоулкам. Проход часто петлял, распадался на многочисленные повороты и наконец плавно поднялся из земли.

Тишину прорезала громкая перекличка птиц. Утро в лесу было по обыкновению рабочее, голодное, суетливое.

Они вышли у основания того самого мшистого пня, под которым Вышата кинул Левара в темницу. Передёрнувшись от свежих воспоминаний, Левар тихо вздохнул.

Он старался не думать, что скажут ему дома родные.

Впереди из-за широкой спины Вышаты появились три мыши. Они радостно обнюхали хозяина, попутно тыча мордами в Солнечник. Вышата сердито прикрикнул на них, отводя своё сокровище за спину. Когда мыши успокоились и отошли, он нащупал на Солнечнике блестящий бугорок.

Луч погас.

Вышата крепко привязал Солнечник к большой ржавого цвета мыши и сказал Левару через плечо:

– Энта самая сила из них. Матка энто ихняя. Кличу её Люта, – ветер лениво трепал его по меховой шапке. – Ну-у, навроде сама что ни на есть лютая. Ух, какова зверюга бывает! Перегрызёт вот таков корень, ежели надоть! – он широко развел руки, явно преувеличивая.

Левар покосился на безучастную морду Люты и поискал глазами знакомую Душку. Она вдруг сама подошла к нему и ткнулась в бок носом. Левар зашипел от боли, потирая место недавнего ушиба. Душка испуганно застыла, Левар тоже.

Он еще не привык к обществу мышей, да и не собирался привыкать. Одной ногой он уже стоял в Осиновом Гнезде. Дорога отсюда была ему знакома, и у него уже не раз мелькнула соблазнительная мысль добраться до домашней осины в одиночку. Но ком недавних событий всё ещё торчал поперёк горла, мешая произнести гордое и эффектное «я сам» вслух.

Поэтому он мирно потянул трясущуюся ладонь к мокрому носу Душки в знак извинения за своё резкое поведение. Мышь доброжелательно заблестела чёрными бусинами и снова потянулась к нему.

Увидев, что Левар и Душка поладили, Вышата шагнул к ним и подбодрил:

– Да, вот так, не пужайсь. Зверь ласку любит. Вот тут почухай меж ушей, Душка энто завсегда ждёт. Вот и ладно. На энтой поедешь, – громыхнул он, наблюдая, как Левар уже смелее запустил пальцы в густую шерсть.