Левар уже хотел спросить, но Вышата, видя его удивление, пояснил сам.

– Крайний, говорю, то бишь последний. Энто если по-твоему. По-умному. Я тебе не дуплик, как вишь, – громко отхлебнув чая, он промокнул невидимый рот рукавом. – Ну-у, энтот самый гриб ужо срезал я. Сушится вовсю. В пути сгодится. Мышам, вишь, тоже корм нужон. Не токма мне. Энту, – вдруг махнул он на портрет стройной девицы, – тута оставлю. Не до неё будет, пущай за норой покамест присмотрит.

Левар только сейчас начал понимать смысл сказанного, но всё же решил уточнить:

– Вы покидаете нору? А куда Вы направляетесь?

Вышата пропустил первый вопрос и, опустошив одним глотком стакан, пробасил таинственно:

– А вот энто ужо не твоих длинных ушей дело. Ты не пужайся, я тебя домой сперва сведу, по пути то бишь, – он широко зевнул, показав желтоватые редкие зубы. Затем потянулся, встал и громко запнул ногой в угол то, на чём сидел.

Мелкий хлам на полу разлетелся, поблёскивая на свету. Левар снова огляделся в поисках окна. Но его точно не было. Видя озадаченное лицо гостя, Вышата довольно хохотнул:

– Дивишься, откудать свет чтоль? – И, не дожидаясь ответа, продолжил, уперев руки в бока и осматриваясь: – Чудна, видать, задумка. Но хорошего понемногу, – закончил он тоном, пресекающим любые возражения. – Пора спать. Пойду погашу. Давай сюды чарку. Ну-у, чего не допил-то? Видно, и вправду многовато тебе, малёк, – он собрал стаканы на поднос и прогудел, выходя из комнаты: – Горшок, значится, под скамьёй. Я разбужу тебя на рассвете.

– Постойте! – Воскликнул Левар, выбираясь из кровати. – Я не хочу спать… Я…

– Хочешь. Спи давай, ночь ужо, – махнул Вышата рукой и вышел.

Левар так и замер с одной ногой на полу. Уши его мелко дрожали, прислушиваясь, как удаляются гулкие шаги хозяина. Стало тихо. Щелчок. Свет вдруг погас. В темноте ещё какое-то время было слышно шуршание, потом снова наступила тишина.

Левар быстро подтянул ногу обратно и спрятался под одеяло. Кромешная темнота снова разогнала его сердце, вернула в темницу. Он сжался в тугой комочек, испуганно дрожа, но дружелюбное тёплое одеяло быстро успокоило его. Расслабило, разжало и убаюкало в своём мягком объятии.

Страшный зверь, рычащий и пугающий, превратился в лохматого Вышату. Хозяин норы дружелюбно бурчал, разливая чай в огромные вёдра. Он подавал их мышам, сидящим за круглым столом. Потом сам превратился в неказистую мышь и удобно уселся с ними, разглаживая бороду ручищами.

Левар машинально посмотрел на свои руки и совсем не удивился, что вместо них у него когтистые лапы. Он зацепился ими за верёвку и полез вверх, где под самым потолком светился огненный шар солнца. Оно слепило, но Левар поднимался к нему всё ближе и ближе. Вдруг солнце сорвалось вниз, открыло розовую пасть с длинными резцами и полетело прямо на него. Левар вскрикнул, метнувшись в сторону, и чуть не упал с кровати.

В комнате снова было светло. Щурясь спросонья, он боязливо оглядел земляной свод в поисках зубастого шара.

«Сколько же я проспал? – гадал он. – Неужели уже рассвет?»

Раздались быстрые шаги, и в комнату ворвался взъерошенный зверь. Левар вжался в стену, прячась за одеяло. Зверь захохотал, снимая пушистую шапку с широкой головы:

– Не трусь, малёк. Я, вишь, оделся ужо. В путь пора.

Левар выдохнул. Вышата топал по комнате, облачённый в бесформенный кафтан из грязного меха. Он то заглядывал на полки, то грубо ковырял сапожищами вещи, сваленные кучами на полу.

– Тут был навроде… – бубнил он себе в бороду, не глядя на вылезшего из кровати Левара, – твой энтот… мешок. А, вот куды упрятался! – он достал из угла маленький узелок Левара и кинул его на кровать. – Ну-у, тепереча айда, домой тебя проводим. Может, и энту трубу твою сыщем. Мыши готовы… откушаешь в пути… а ты, энто, в чём обут-то был?