Противоречивость политики большевиков ярко иллюстрирует следующий эпизод. Ленин отправил 6 января 1919 года телеграмму Чрезвычайной комиссии города Курска, в которой потребовал «немедленно арестовать Когана, члена курского центрозакупа, за то, что он не помог 120 голодающим рабочим Москвы и отпустил их с пустыми руками. Опубликовать в газетах, дабы все знали, что за неумение помочь голодающим рабочим репрессия будет суровая – вплоть до расстрела»[72]. За Когана вступились коммунистическая фракция Центрального закупочного бюро при Наркомпроде РСФСР и председатель Курского губисполкома, который объяснил Ленину, что Коган «охранял твердые цены, установленные декретом, не имел возможности изменить без разрешения центра»[73]. Понятно, что по этим ценам закупить продовольствие было невозможно. Ленин 16 января распорядился освободить Когана, но продолжить следствие. На запрос губисполкома о причине ареста он объяснил, что «Коган был арестован мною за нераспорядительность, за ненаправление рабочих в более подходящие уезды»[74]. Объяснение Ленина, по меньшей мере, странно – как будто в других уездах действовали другие декреты советской власти. Оказывается, расстрелять могли как за мешочничество, так и за противодействие мешочничеству.

Финансовая политика коммунистов была столь же противоречива, как и политика запрета свободной торговли. Национализация банков и их слияние с Государственным банком были произведены задолго до начала гражданской войны – декретом ВЦИКа от 27 (14) декабря 1917 года. В декрете утверждалось, что «интересы мелких вкладчиков будут целиком обеспечены»[75]. В тот же день ВЦИК издал постановление «О ревизии стальных ящиков (сейфов) в банках»[76]. Все деньги, хранящиеся в сейфах, должны были зачисляться на текущие счета клиентов в Государственном банке. Золото и драгоценности, хранящееся в сейфах, подлежали конфискации. Если владельцы сейфов после вызова в банк для проведения ревизии не являлись в трехдневный срок, принадлежащие им ящики вскрывались, и в этом случае все хранящееся в них имущество подлежало конфискации. Однако зачисление денег на счета клиентов вовсе не означало, что владельцы могли получить свои средства. Выдача денег была сначала приостановлена, а затем ограничена величиной прожиточного минимума. В связи с постоянно увеличивающейся эмиссией денег практически все сбережения, накопленные всеми клиентами банков до революции, в том числе и мелкими вкладчиками, либо были конфискованы, либо быстро обесценились. При этом «эмиссия превращалась в снабжение пролетарским государством своих хозяйственных и прочих органов и своих работников покупательными средствами для закупок на нелегальном запрещенном этим же государством рынке»[77].

По мере нарастания инфляции роль денег в экономике снижалась. Итог политики военного коммунизма в области финансов был подведен декретом Совнаркома «Об упразднении Народного банка» от 19 января 1920 года»[78]. В соответствии с этим декретом Народный банк упразднялся, а все его активы и пассивы передавались Центральному бюджетно-расчетному управлению Народного комиссариата финансов. При фактически натуральной организации хозяйства советское государство было вынуждено прибегать к внеэкономическим методам управления населением[79]. По-своему логично, что всеобщая трудовая повинность была введена декретом Совнаркома через 10 дней после упразднения Народного банка, 29 января 1920 года. Была создана система комитетов по всеобщей трудовой повинности, которые организовывали трудовые мобилизации. Они также могли предавать народному суду и суду революционного трибунала виновных как «в уклонении от учета и явки по трудовой повинности», так и в «небрежной организации работ и нехозяйственном использовании мобилизованной силы»