Мы остановились у приоткрытых дверей. Отпустив мою руку, Митя нервно поправил воротник насквозь промокшей сорочки и взъерошил волосы. В эту минуту он выглядел ничуть не лучше меня, но прекрасно знал, что ему сойдет это с рук. Добрынин напоследок взглянул на меня, довольный собой улыбнулся, а потом потянулся к дверной ручке.

– Постой! – прохрипела я в последнюю минуту и накрыла его ладонь своей.

– Чего? – Добрынин недовольно свел брови: ну, конечно, тормозить на финишной прямой мало кому пришлось бы по вкусу…

– Ты хочешь, чтобы мы зашли вместе? Как пара?

– В смысле?.. – Он нахмурился еще сильнее.

– Монобровь разомкни, Митюша! – Я закатила глаза. – Приехали вместе, вымокли одинаково, зашли за ручку – ты хоть представляешь, какие слухи о нас поползут?

На моих щеках блестели слёзы, но Митя принял их за капли дождя. Он снова проехался по мне взглядом, а потом поморщился, как от кучи навоза.

– Ты в своем уме, Скворцова?! – булькнул он, но по его интонации я поняла: он задумался.

– Мне-то всё равно! – Я пожала плечами, хватая за хвост ускользающий из рук шанс на спасение. – А как насчет твоей репутации, богатырь?

– Ты права, Скворцова! – прошипел Митя, обнаружив брешь в своем идеальном плане, и отошел от двери.

Пораскинув мозгами, он для приличия поворчал на меня, а потом решил зайти в дом с черного хода.

Не особо церемонясь, Добрыня затащил меня на небольшую кухню, до потолка заваленную грязной посудой и пустыми жестяными банками. Кроме нас, здесь никого не было, да и вообще царил полумрак. Зато из глубины дома раздавался чужой смех, доносились чьи-то голоса, и гремела музыка, от которой казалось, вибрировали стены.

– Тебе ж только тачку вызвать, верно?

Митя взял со стола одну из жестянок и, поднеся ее к носу, скривился от отвращения. А мне впервые не захотелось ему язвить: здесь, и правда, пахло отвратно, да и тон Добрынина показался мне усталым, что ли. Я даже на миг устыдилась собственных мыслей о зловещем заговоре. А потому кивнула. Просто. Без лишних слов.

– Ну вот, отсюда и позвонишь!

Как у себя дома Добрынин залез в холодильник и запросто достал бутылку минералки.

– Как?! – С моих губ сорвался протяжный стон. Я всегда знала, что Добрынин идиот, но сегодня он сам себя во сто крат превосходил в тупости. – У меня здесь не ловит!

– Ну это не ко мне претензии – сама такого оператора выбрала!

Откупорив бутылку, Митя жадно припал губами к горлышку и принялся пить. Потом небрежно смахнул со рта следы влаги и подобно матёрому баскетболисту мастерски закинул пластиковую бутыль в мусорку.

– Ладно, Варька, чё с тебя взять… – Он лениво размял плечи и вальяжно, думая о чём-то своем, направился к выходу из кухни – в эпицентр безудержного веселья.

– Сейчас принесу рабочую мобилу, – бросил он на ходу. – Жди здесь, Скворцова!

Я снова безмолвно кивнула и даже смогла нормально вздохнуть, укрепляя в сознании заблудшую мысль, что Митя не такой уж и плохой… Вот только от волнения я позабыла, что у Добрыни на спине не было глаз. Так и не услышав моего ответа, он на мгновение замер.

– Без самодеятельности, поняла? Сиди тихо, Скворцова! – скомандовал он мне, как дворовому псу. – А высунешь свой нос – откушу! Потом не плачь!

– Да пошел ты, Добрыня! – взыграла во мне задетая гордость, а разум заставил добавить: – За телефоном! Пожалуйста!

Митя ушел, а меня понемногу начало отпускать. Стоило бешеной тревоге спрятаться за плинтусом, я и вовсе осмелела: повторяя за Митей, достала из холодильника минералку и без спроса стащила пару канапе, а после уселась на высокий стул за барной стойкой и принялась ждать возвращения Добрыни с мобильным.