По адресу Парковая улица, дом номер семнадцать, корпус четыре, возле пятого подъезда стояла лавочка вместимостью ровно на три бабули. Район сам по себе был зелëным, а в точке дислокации лавочки приобретал совсем райские очертания благодаря местному садоводу-любителю Василию Фёдоровичу, высадившему под своими окнами куст персидский сирени, несколько пионов и шикарные гортензии.

Исторически сложилось, что монополию на лавочку захватили три Марии – Мария Ивановна, Мария Никифоровна и Мария Петровна —постпенсионные нимфы, которые с позором изгоняли любого желающего покуситься на сей деревянный аэродром с целью отдохнуть под раскидистыми сиреневым кустом.

Ивановна была самой молодой из троицы, выращивала на подоконнике венерины мухоловки, постоянно просвещала подруг, как бороться с паразитами, и тренировала старую кошку Муську на отлов насекомых.

Никифоровна была сухонький, маленькой и туговатой на слух. При этом еë боялись даже крепкие местные мужички – поговаривали, что лет десять назад она из правоохранительных органов досрочно отправилась на пенсию после того, как в кабинете этой бравой капитанши обнаружили контуженного генерала. Дело замяли, но тайна осталась.

Петровна же всегда сохраняла вид праздничный, носила яркие одежды и утверждала, что будет жить вечно, поскольку не подпускает к себе негатив.

В этот день Василий Фёдорович с утра решил заняться своим маленьким садиком и бодро вышел на улицу с опрыскивателем наперевес. Три Марии уже сидели на посту. Ивановна с Петровной негромко обсуждали очередное политическое шоу, а Никифоровна мирно дремала, сложив руки на коленках и опустив голову на грудь.

Садовод поприветствовал лавочных часовых, поблагодарил Ивановну за новый рецепт от вредителей и скрылся за сиренью. Через несколько секунд раздалось тихое насвистывание какой-то залихватской мелодии и ритмичные звуки опрыскивания.

Мелкие капельки разлетались и оседали на сочных листьях, разгоняя мушек, букашек и муравьишек.

Огромный крестовик, свивший шикарную паутину на пушистых свисающих над лавочкой ветках, решил, что ядовитый завтрак – это невкусный завтрак и, бросив своë пристанище, украшенное смертельными жемчужинками, отважно бросился в пропасть, болтаясь на тонкой ниточке. Точнëхонько на плечо Ивановны.

Звук полицейской сирены по децибелам значительно тише вопля, сорвавшегося с губ старушки. Замерев, словно парализованная, с расширившимися от ужаса глазами, она орала, провожая взглядом паука, не обладавшего чувством самосохранения, а потому бегущего прямиком к эпицентру вопля.

Никифоровна, выдернутая из сна истошным воплем соседки, подскочила на месте, мелко задрожала и, развернувшись на звук, на опыте, не глядя, со всей своей капитанской силы отправила Ивановну в глубокий нокаут, после чего в наступившей тишине обмякла, расслабилась и снова опустила голову на грудь, сложив ладошки на острых коленках.

Петровна, увидев бездыханное тело Никифоровны, побледнела, вскочила с лавочки, закрыла глаза ладошками и, пятясь, двинулась к подъезду, что-то напевая высоким тоненьким голоском.

Василий Фёдорович, вынырнув из-за куста, обалдел, но быстро взял себя в руки и с истинно мужским спокойствием принялся устранять последствия собственной работы.

Через 10 минут Ивановна в заботливых руках молоденького врача скорой уже вполне осознанно сидела на лавочке, правда, сдвинувшись на край, до которого не дотягивались ветки сирени.

Никифоровну вывели из нервного сна и на всякий случай вкололи витаминку.

Петровну нашли дома за просмотром комедии, положили в рот успокоительную таблеточку и ласково погладили по голове.