– А что он умеет?

– Дружить.

В глубине нарисованного рюкзака Боб радостно завилял нарисованным хвостом и гордо подумал, что сможет стать лучшим в мире другом. Потому что есть кто-то, кто в него поверил.

Леночка была хорошей, послушной девочкой, приезжала из Ленинграда к бабушке на лето и рассекала возле подъезда в модных платьицах, вызывая жгучую зависть местных мамаш и безусловное обожание соседских детишек.

В виду скромного нрава и музыкальной тонкости Леночке можно было практически всë. Существовало только два строгих наказа – гулять в зоне покрытия бабушкиного призыва и не качаться на бельевых верёвках.

Тут надо понимать, что дом был пятиэтажным и стоял посреди рабочего посёлка, спрятавшись в зелени, которая сплеталась в прекрасные шалаши для игр. А бабушка имела возможность проверочного вопля и из окна кухни, и с балкона, выходящего на другую сторону дома, то есть первый наказ был легко выполним и не доставлял неудобств.

Бельевые верёвки, тяжелой прочной паутиной натянутые между мощными металлическими столбами с торца дома, игнорировать было сложнее. Проволочные, в красивой белой обмотке, они просто вопили о необходимости ощутить в ладошках приятную гладкость и, с разбегу оттолкнувшись носочками от асфальта, взмыть к небу, как гимнастка на Олимпийских играх, выполняя если не подъëм с переворотом, то прекрасное художественное раскачивание, демонстрируя малышне «как надо».

Вот на этой проволочной верёвке Леночка и погорела.

Позабыв про городское воспитание, музыкальную школу, запреты и всë остальное, собрав вокруг себя толпу восхищённых еë смелостью обожателей, юная гимнастка, вдохнув полную грудь воздуха, оторвалась от земли и полетела на качелях собственного бесстрашия.

А качели не были рассчитаны на приложение в одной точке двадцати килограммов девичьего веса. Оба крепления застонали, завибрировали и на третьем выбросе счастливой фигурки вперёд и вверх, с тихим звоном оторвались от несущей конструкции, внезапно подарив Леночке взлёт реактивного самолёта.

Знаете, есть такие маленькие, выпирающие из асфальта чугунные люки? Их часто красят в красный цвет и размещают так, чтобы нанести населению максимальный урон. Мы их в детстве называли газовыми и удивлялись, зачем сверху нужна замочная скважина.

Вот именно данный красный грибок возмездия и послужил посадочной площадкой, ласково приняв на грудь Леночкину попу.

Это было больно. Нет, не так. ЭТО. БЫЛО. БОЛЬНО.

Малышня, почуяв морально то, что Леночка почувствовала физически, мгновенно разлетелась по двору, увлечённо занявшись особенно важными делами.

Где-то в районе копчика разливался адский жар. А орать нельзя. Бельевая верёвка – строжайший запрет со всеми чудесными последствиями в виде ремня, отлучения от гуляний и (самое страшное!) звонка маме в Ленинград с рассказом о неизвестных ранее чертах характера провинившейся.

С лицом, полным театральной беззаботности, с идеально ровной спинкой и мягкой кошачьей грацией Леночка взобралась на второй этаж и сообщила бабушке, что нагулялась. Это был максимальный уровень конспирации и выучки матëрого разведчика.

Синяя попа вместо румяной красоты обнаружилась через два дня вечером в городской бане. К тому моменту будущая режиссёр сжилась с игрой в раненого партизана и на все коварные бабушкины расспросы относительно грозовой синевы, расположившейся там, где еë быть не должно, отвечала стоически: да, бежала, да, спиной, да, упала, да, на попу, нет, не странно, нет, не болит.

Мама узнала о Великой Тайне спустя примерно тридцать пять лет, а вот о чëм думала бабушка, растирая постепенно желтеющие переливы гепариновой мазью, и мудро улыбаясь, осталось ещё одной тайной.