«Не слишком ли много ответственности ложится на мои плечи? – думала я. – Уговорить ребенка перевернуться в утробе. А если не получится, значит, я плохо старалась?»

Мне хотелось, чтобы Маша родилась и чтобы я рожала наиболее удобным и безопасным способом. Я ходила на гимнастику для беременных, стояла на четвереньках, чтобы дать Маше место для разворота, много гуляла и даже делала стойку у стены вверх ногами. Ничего не помогало!

Ближе к предполагаемой дате родов врач из женской консультации начала тревожиться. Я сама жутко боялась кесарева! Мне хотелось родить вагинально: во-первых, так лучше для ребенка, а во-вторых, мысль о том, что мне разрежут живот, приводила меня в ужас! Кроме того, казалось, есть какая-то особая честь в вагинальных родах. Это сейчас я знаю, что кесарево – это способ более рискованный для мамы, но безопасный для ребенка. По крайней мере, так говорят детские неврологи, по которым мы с Машей еще находимся в дальнейшем.

Я отказывалась даже думать о кесареве. Акушерка с курсов для беременных поддерживала меня в этой решимости. Выяснив, что тазовое предлежание не является противопоказанием к вагинальным родам, я стала искать врача, готового их у меня принять.

До того как Маша развернулась на выход попой, я планировала рожать бесплатно, по ОМС. Но теперь не могла так рисковать: мне нужно было знать, кто будет принимать роды, и заранее договориться с врачом о тактике.

Одна из моих сокурсниц по группе для беременных рожала по знакомству в роддоме НИИ акушерства и гинекологии имени Отта, и ей понравилось. Оказалось, что там прогрессивное родильное отделение, где ей позволили рожать вертикально и без лишних медицинских вмешательств. Вертикальное положение в родах считается наиболее удобным и физиологичным. Я попросила у нее контакты доктора, звали его Сергей Георгиевич Кучерявый.

Я пришла к нему на прием. Доктору Кучерявому на вид было лет тридцать пять, и волосы у него были прямые. Я ощутила много поддержки в его спокойной доброжелательности и компетентности.

Он с уважением отнесся к моему решению, но не обещал чуда. Рассказал, что на тазовых родах они обязательно делают перинеотомию – разрез промежности.

«Что ж, разрез промежности лучше, чем разрез живота», – думала я, еще не подозревая, что швы будут болеть потом восемь месяцев.

Доктор предупредил, что тазовые роды обычно не обезболивают. «Отлично, все как я хотела!» – выдохнула я. Мысль об эпидуралке тоже приводила меня в ужас!

Доктор три раза тщательно измерил мои тазовые кости специальным инструментом, похожим на огромный циркуль. Задал любимый вопрос акушеров:

– И кто у вас там?

То, что это девочка, пошло плюсом в копилку моих шансов на вагинальные роды, потому что мальчику, о ужас, может защемить в таких родах яички.

– То есть вы считаете, мне не нужно волноваться?

– Волноваться в любом случае не стоит, лучше от этого никому не будет.

Договорились, что будем меня «наблюдать». И что лучше мне «не перенашивать», но тут ничего не поделаешь: роды начнутся, когда начнутся. Я была рада заручиться поддержкой доктора со схожей позицией – за естественность и, по возможности, без медицинских вмешательств.

Муж на родах. Зачем?

Мой муж не хотел присутствовать на родах. В отличие от мужа моей подруги, рожавшей на несколько месяцев раньше: тот наблюдал весь процесс и чуть ли не конспектировал происходящее.

– Ну а что, если Ксюша тебя попросит остаться с ней? Если ей это будет важно. Ты пойдешь на роды? – спрашивали они.

Он молчал в ответ.

Мне уже было важно. Мне хотелось, чтобы рядом был человек с трезвой головой, способный помочь мне отстоять свою позицию перед врачами и принимать решения в нашу пользу, если я буду не в состоянии это делать. Мне хотелось на родах максимально отключить мозг. Поэтому мне нужен был еще один мозг, который будет в это время включен.