Велеслав, как всегда, был громче всех. "Это зверь, не дух! – кричал он, размахивая копьём. – Я найду его и притащу сюда шкуру!" Его слова подбодрили некоторых, но Лада заметила, как он косится на лес, словно сам не верит в свою браваду. Она хотела сказать про ветку с шишкой, что нашла у сосны, но промолчала – её бы не послушали.

Ночь перед походом выдалась тяжёлой. Ветер выл, как раненый зверь, и гнул сосны так, что те трещали, грозя упасть на срубы. Дети жались к матерям, а мужчины спали с оружием в руках. Лада лежала у стены, прислушиваясь. Шаги за частоколом стали громче – медленные, тяжёлые, будто кто-то ходил кругами, не решаясь подойти ближе. Она закрыла глаза, шепча: "Прости нас, хозяин", но сон не шёл.

Утром пятеро мужчин во главе с Велеславом ушли в лес. Ратибор остался в лагере, следя за работой – женщины чинили крыши, старики вялили остатки мяса. Лада помогала матери, но то и дело оглядывалась на чащу. Дед Вещий сидел у входа, бормоча что-то про "старые законы". Она подошла к нему, сжимая ветку с шишкой.

– Что это значит? – тихо спросила она, показав находку.

Старик прищурился, потрогал шишку пальцами. "Предупреждение, – сказал он. – Хозяин велит остановиться. Не послушаете – уведёт вас в топь". Лада хотела спросить ещё, но тут раздался крик с опушки.

Мужчины вернулись раньше, чем ждали. Их было четверо – Велеслав шёл впереди, весь в грязи, с порванной рубахой. За ним тащились трое, бледные, с пустыми руками. Дрова и добычу они не принесли. "Где пятый?" – рявкнул Ратибор, шагнув к ним. Велеслав сплюнул в траву.

– Пропал, – буркнул он. – Шёл сзади, а потом – нет его. Звали, искали – ни следа.

Люди зашептались, кто-то заплакал. Ратибор схватил Велеслава за грудки: "Что ты натворил?" Охотник вырвался, зло оскалившись. "Ничего! Шли тихо, рубили сосну, а потом он крикнул – и тишина. Лес его забрал".

Лада посмотрела на сосну у кромки – ту самую, где оставляла подношения. Теперь она поняла: ветка с шишкой была не просто знаком. Это был рубеж, который они перешли. Ночью лагерь трясся от нового ужаса. Костёр, что горел у входа, вдруг вспыхнул ярче, а потом угли разлетелись, поджигая траву. Люди бросились тушить, но огонь лизнул частокол, оставив чёрные пятна. Утром у сгоревшего места нашли след – нечеловеческий, длинный, с когтями, уходящий в чащу.

Страх сковал поселение. Женщины отказывались работать, дети не выходили из домов, а мужчины шептались о возвращении на старую землю. Ратибор собрал всех у костра, пытаясь вернуть порядок. "Мы не уйдём, – сказал он. – Это наш дом. Завтра идём в лес снова. Найдём зверя и убьём". Велеслав кивнул, но Лада видела, как дрожат его руки.

Она не выдержала. Ночью, пока все спали, она снова пошла к сосне. Взяла остатки мёда и бусы, что хранила с детства, положила у корней. "Мы виноваты, – шепнула она, – но не все. Останови это, прошу". Ветер качнул ветви, и ей почудился вздох – низкий, как стон земли. Утром подношение исчезло, но ничего не изменилось.

На рассвете мужчины ушли в лес – семеро, с топорами и копьями. Велеслав вёл их, крича, что найдёт "проклятого зверя". Они рубили деревья, ломали кусты, оставляя за собой хаос. Лада смотрела с порога, сжимая ветку с шишкой, и чувствовала, как лес дрожит. К полудню вернулись пятеро. Двое пропали – один ушёл за водой и не вернулся, другой упал в яму, что открылась под ногами, будто земля сама его проглотила. Велеслав был в крови, но не своей – он притащил тушу оленя, зарубленного копьём.

– Вот ваша добыча! – крикнул он, бросая тушу у костра. – А вы трясётесь, как зайцы!