Валлес едва не свалился с коня из-за приступа смеха, вызванного ужасным дефектом речи спутника.

– Гы-ы! – передразнил он Сову, после чего Рогнар хлестнул его поводьями по груди.

Валлес что-то пробурчал себе под нос и успокоился, а Сова так и не смог закрыть рта, то ли всё ещё находясь под впечатлением от вида города, то ли попросту дразнясь.

– Как думаешь, Валлес, в лагере ещё остались бойцы? – спросил Рогнар, пытаясь охватить взглядом сотни брошенных палаток.

– Кто знает. Судя по всему, основные армии варваров собирались не здесь, а дальше на востоке. Там есть хорошие плодородные места, от которых тянется на север широкий каменный тракт. Вурвы не гадят там, где живут. Поэтому мелкие южные деревушки остались нетронутыми, – принялся размышлять Валлес.

– Ясно, – привычно коротко отреагировал Рогнар. – Пора в город.

– Та, сэл! – вместе ответили спутники.

Троица устремилась к широкой дороге, расположившейся меж холмов. По ней двигались редкие повозки, скрываясь за аркой ворот. Бах-Хаш не проявлял какой-то враждебности, его врата были распахнуты настежь, свободно пропуская торговцев и странников. Крупные вурвы-привратники не обращали внимания на гостей города, совершенно не интересуясь чужаками. Оно и понятно. В эти края далеко не каждый сумеет добраться.

Над воротами развевался серый флаг с красным геральдическим драконом, уже давно выцветшим на солнце. Он служил предупреждением для путников, давая понять, что здесь живёт дух старых правителей – легендарных вождей народа вурвов.

– Go-o-orgo-o-ol! – донёс ветер множество голосов.

«Горгол – моя цель, – подумал Рогнар и опустил капюшон. – Пришла твоя смерть, ложный бог. Нет таких идолов, которых нельзя свергнуть…»

I

Горячее южное солнце яростно вгрызалось в песчаник, из которого была построена большая часть зданий Бах-Хаша. Камень нагревался подобно сковородке, куда ни посмотри, воздух искажался от источаемого жара. Неподготовленные люди сразу же получили бы сильные солнечные ожоги, но местные привыкли. Горячий воздух был для них родной стихией, тёплая вода – привычным питьём, а овощи и фрукты никогда долго не хранились, почти сразу начинали гнить или сохнуть. Вот и сейчас в углу дома принялись попахивать запасы батата, до которых у смуглой девушки не доходили руки уже несколько дней. Широко зевая, она подхватила выгоревшую юбку и нагишом вышла через большое окно на балкон, с которого тянулась узкая лестница на крышу. Показав всей улице свою природную красоту, смуглянка надела юбку, а потом стянула волосы старой распушённой верёвкой. Быстро взбежала на вершину дома и опустилась на колени, после чего практически коснулась носом покрытой песком крыши.

На одном из десятков длинных балконов монументальной стены храма-полумесяца различались фигуры жрецов. Они ждали, пока паства соберётся на многочисленных крышах Бах-Хаша в акте преклонения каменному богу.

Девушка приложила палец к губам, смочила слюной и начертила на лбу воображаемый круг. Ветер бросил песок в лицо, но смуглянка даже не моргнула, только опустила левую руку к ногам и зажала ладонь меж коленями, а правой рукой тронула кончик носа и принялась шептать слова молитвы. Замолчала, когда к ней на крышу поднялся темнокожий мужчина, одетый в доспех из ржавых металлических пластин. Сняв кожаный шлем с головы, он освободил множество тонких сальных кос, напоминающих земляных червей, а после опёрся о парапет, принявшись всматриваться в улицы города. На крышах сотен каменных домов расположились люди; все до единого склонили головы для молитвы в час поклонения.