– Признаюсь.

– Превосходно! Верно говорят: если хочешь выведать секрет у женщины или ребёнка, стоит только намекнуть, что они ничего не знают.

– В следующий раз, прежде чем бросить в тебя подушкой, я зашью туда булыжник, – вымолвила Алиса, пристально глядя на Шарру.

– Умей с достоинством проигрывать!.. Ну-ну, не сердись, Алиса, а лучше расскажи мне, откуда ты и как сюда попала. Мне до ужаса любопытно!

Она вздохнула и облокотилась о зубчатый парапет.

– Да понимаешь, я и сама толком не знаю, – промямлила она, пряча взгляд. – Просто оказалась – и всё. К тому же у меня провалы в памяти. Я вообще почти ничего не помню.

Девушка понятия не имела, почему принялась лгать. Может быть, ей пришло на ум предупреждение Коричневого о том, что многие здесь могут оказаться её врагами в жестокой борьбе за Грааль, играя на чужой стороне… а может, и потому, что дулась на Шарру за расставленную им хитрую ловушку.

– Провалы в памяти? – задумчиво переспросил он. – Что ж, это должно быть крайне неприятно. Сочувствую.

Послышалась ли ей в его тоне внезапная сухость?

«Плохая из меня притворщица. И почему это за всю жизнь я так и не выучилась прилично врать? Всегда лицо выдаёт».

– Знаешь анекдот? Приходит мужчина к врачу… э-э-э… то есть, к медикусу. И говорит: «Вы знаете? У меня провалы в памяти». Тот спрашивает: «И давно это у вас?» – «Что?» – «Ну как же – провалы в памяти!» – «Какие провалы?..»

Шарра молчал.

– Или вот ещё один, – продолжила она раболепно, – спрашивает, значит, бабушка внука. «Внучек, дорогой, скажи мне, как зовут того немца… ну, того… вот от которого я без ума?» – «Альцгеймер, бабуля».

Он молчал.

– Тебе не смешно? – жалобно протянула она, кляня себя в душе.

– Смешно.

– Тогда почему ты не смеёшься?

– Ха-ха. Ладно, замнём для ясности. Не желаешь говорить – не говори, дело твоё.

– Обиделся? – сочувственно спросила девушка, кладя ему ладонь на плечо. Ей хотелось загладить шероховатость, которая возникла между ними по её вине.

Задумчивость в мгновение ока сменилась злобным оскалом.

– Вот ещё! С чего бы? – он сбросил её руку. – И не вздумай меня жалеть, понятно? Обойдёмся без сопливых.

– Ну почему ты такой противный, Шарра! – в сердцах воскликнула Алиса, отходя. – Стоит в тебе прорезаться чему-то человеческому, как ты тут же начинаешь вести себя как последняя гнусь!

– Челове-е-еческому! Ы-ы-ы! – он замычал, замотал головой и вскочил на парапет, балансируя над бездной. – А откуда ты знаешь, что я человек? Все мы, Лесные, лишь наполовину люди.

– Наполовину… – рот Алисы сам собой приоткрылся. – А на другую половину кто?

– А кто – что, – он перекувырнулся в воздухе и встал на руки, хитро посматривая на неё из-под свисающих косм. – Угадай, кем была моя мамочка?

– Н-не знаю… Шарра… слезь немедленно!

– Ага! Испугалась, ага! – он медленным движением оторвал руку от каменного зубца и взмахнул ею с некоторой аффектацией. – Гоп-гоп!

У Алисы оборвалось сердце. Теперь он стоял уже только на одной руке, опираясь о парапет выпрямленными напряжёнными пальцами.

«Шарра…» – ей показалось, что она прошептала это, но на самом деле только показалось.

– Й-й-й-эх!

Дико взвизгнув, он спрыгнул с грациозным переворотом.

– Не надо оваций, лучше деньгами! – рот его раздвинулся в жутковатой ухмылке, из-за которой казалось, что у него не тридцать два зуба, а, по меньшей мере, сто.

– Ты… ты гадкий, жестокий зверёныш! – девушка тяжело дышала, лицо её пошло красными пятнами. – Убирайся, видеть тебя больше не хочу.

– Но Алиса, я…

Она отвернулась, и её возмущённая спина сказала ему всё яснее слов.

– Ну и пжалста… хе… подумаешь! Шуток не понимает!