– Поэтому собирают с путников всё, что их может поджечь?

– Это хотя бы имеет смысл… – теряя уверенность, сказал Кутыптэ. – Хотя…

Он полез в мешок и достал зуб Ирики.

– Это ведь тоже вело меня через лес. Без него я не могу идти дальше и найти сестру.

Кутыптэ держал в ладонях огниво и зуб и смотрел то на одно, то на другое.

– Что же им от меня нужно? – бормотал он под нос.

Но вдруг почувствовал, как Манул уткнулся лбом в его колено.

– Послушай. Я, кажется, понял, – Манул посмотрел в лицо мальчика. – Речь не об этих твоих штуках.

– О чём же тогда? У меня больше ничего не осталось!

– Здесь должен остаться я.

Кутыптэ обмер.

– Что?

– Сам посуди. Это из-за меня ты так долго блуждал в лесу. Потому что я погубил твою Мышку.

Кутыптэ нахмурился.

– А совсем недавно ты сам сказал, что я самоё тёплое существо…

– Вообще-то это ты первый сказал, – начал Кутыптэ, но Манул перебил его:

– Ты это подтвердил. Ну и третье, – Манул умолк, вздохнул, и Кутыптэ закончил за него:

– Я не смогу идти дальше без тебя.

Ком подкатил к его горлу. Он поднял влажные глаза на идола.

– Забери у меня огниво! И зуб тоже забери, если он тебе так нужен! А хочешь, я отдам свой тулуп и валенки? Только дай нам пройти!

Но идол, не моргая, повторил условие:

– Дай мне то, без чего ты не можешь идти дальше. То, что греет тебя в зимнюю стужу. То, что ведёт тебя через лес.

– Видишь, – с грустью проговорил Манул. – Всё сходится.

– Нет! – крикнул Кутыптэ, упал перед Манулом в снег и прижал к себе.

Манул понюхал ухо мальчика, вот только на этот раз щекотка не вызвала улыбки. Тогда Манул поднял взгляд жёлтых глаз на идола и спросил:

– Что будет, если мы ответим правильно?

Впервые за всё время идол обратил внимание на Манула и молвил:

– Искомое будет найдено.

Вновь появились синие огоньки. Они медленно кружили вокруг Манула и Кутыптэ, и их блики отражались в мокрых глазах мальчика. А глаза Манула из жёлтых становились зелёными, когда перед его мордой проплывал такой огонёк. Ведь всем известно, что если смешать жёлтый и синий, то получится именно зелёный цвет.

– Ты почти у цели, – говорил Манул. – Зачем тебе кот, да ещё и с подбитой лапой?

– Ты не кот, ты Манул.

Манул усмехнулся, и в его глазах вспыхнул озорной блеск. Кутыптэ смотрел в эти глаза, кусал губы, а у самого во взгляде шла борьба.

– Иди, – шепнул Манул, – скоро совсем стемнеет.

Манул повернулся к пеньку перед идолом.

– Нет! – Кутыптэ схватил Манула и бросился прочь.

– Не глупи, – кричал Манул, пытаясь выскользнуть. – Она закружит тебя в вихре!

Не пройдя и десяти шагов, Кутыптэ споткнулся и упал, уткнувшись лицом в рыхлый снег. Щёки обожгло холодом, мальчик резко вздёрнул голову и стал отплёвываться. Когда он смахнул с лица снег, протёр глаза и посмотрел вперёд, в его груди застыл вдох. Он наконец увидел то, что искал так долго.

Как так вышло, что он не заметил это сразу? Ведь такую громадину можно заприметить издалека. Как угасающий в очаге огонь, угасали и краски заката на небосводе. Но на фоне ещё яркого полотна во весь исполинский рост среди широкой поляны возвышалось то самое дерево. Теперь Кутыптэ понял, почему его называли Особым.

– Ты тоже его видишь? – спросил он Манула, не сводя с дерева глаз.

– Вижу, – отозвался Манул.

Вид этого дерева приковывал взгляд. Такое дерево можно увидеть одиноко растущим где-нибудь среди поля, когда молния рассекает ствол надвое. Оно выглядело именно так: расколотое пополам, вот только одной половиной был ветвистый дуб, а другой – стройная сосна. И росли они, похоже, из одного корня. Точно сказать это было затруднительно, так как из снега по всем сторонам от него торчали острые ледяные шипы, как копья снежной армии. Вся поляна ощетинилась шипами, что надёжно защищали Особое дерево от незваных гостей.