Старик заканчивал перевязывать ногу Турона.

– Спасибо, – шепнул Турон и похлопал его по руке.

Старик протянул подошедшей Карии плошку с остатками отвара и вздохнул.

– Мне было девять, когда Гыр-Пыбра украла мою сестру.

Все переглянулись.

– Да-да, мы слышали, – нетерпеливо сказал Кузнец, за что получил долгий взгляд Старика и втянул голову в плечи.

– Вы слышали не всё, – отрывисто сказал Старик. – Есть ещё что-то… Я понял это только сегодня. И оно не даёт мне покоя.

Долан взял табурет и подсел к Старику. В доме распухла тишина. Даже младенец в люльке утих. Был слышен только треск поленьев в очаге и старческий голос.

– Мне было двадцать или около того, когда однажды глухой ночью кто-то постучал в мою дверь. На пороге стояла незнакомка. Она представилась моей пропавшей сестрой. А как я мог её узнать? Столько лет прошло, – Старик покачал головой. – Я не признал в ней сестру. Не поверил ей. И прогнал.

Старик посмотрел на язычки пламени, что дрожали в печи. И умолк. Никто в комнате не смел не то что поторопить его рассказ, но даже шелохнуться. Наконец он продолжил:

– На ней было ожерелье в точности как то, что вы видели на Кутыптэ. Ведь и ему вы не поверили. Волшебное ожерелье. Колдовское. И если это моя сестра отдала ему то ожерелье, то, значит, ещё жива. Скорее всего, жива. И её можно найти. И я найду её! – Старик топнул ногой. – Пусть даже это будет последняя находка в моей жизни. Найду и попрошу прощения, как она того заслуживает.

Старик умолк и погрузился в раздумья. За окном трижды пролаял соседский пёс и стих. Кузнец кашлянул. Маруна поднесла палец к закрытым губам: потише! И кивнула в угол, где на сундуке уснули дети.

– И где же нам искать её? – шепнул Долан. – И почему она только сейчас отдала своё ожерелье, а не делала этого раньше? А может, такое ожерелье не одно?

Старик молчал. Затем резко вздёрнул голову, точно впервые увидел Долана. Покачал седой головой, пощупал бусины да обереги, вплетённые в бороду.

– Н-да, – выдохнул Долан. – То было двое пропавших, а теперь троих искать надо.

– Быть может, она что-то знает о Гыр-Пыбре и поможет нам? – спросил Кузнец и посмотрел на Старика.

Тот неопределённо повёл плечом и тяжко вздохнул.

– Утро вечера мудренее, – тихо сказала Кария. – Пора спать ложиться. Час поздний.

– Думаешь, я усну, зная, что дети сейчас одни в холодном лесу среди волков? – вздохнула Маруна.

Кузнец и Долан поднялись с мест.

– И всё же отдохнуть надо.

– Засиделись мы у тебя.

Кария засуетилась.

– И я пойду. Как там куры мои. Завтра яичек свеженьких тебе принесу к завтраку, хочешь? – спросила она Маруну, проходя мимо, и по-дружески погладила её руку.

– Спасибо, – кивнула Маруна. – То было у меня трое, за кем глаз да глаз нужен, а теперь вон, четверо.

Она кивнула на задремавшего Турона. Кария улыбнулась и направилась к выходу. Проходя мимо Долана, она заявила едко:

– Поиски надо было ещё сегодня устроить.

И вышла. Долан рыкнул ей в спину.

Старик, не попрощавшись ни с кем, зашаркал к двери. Он постоял немного на пороге, мотнул головой, толкнул дверь и вышел без слов.

Долан обратился к Кузнецу:

– Пойдём, поможешь костры разжечь.

Тот кивнул, махнул оставшимся на прощание, и оба вышли из дома.

– Почему ты ей позволяешь так с собой разговаривать? – спрашивал Кузнец, когда они с Доланом шли по спящей улице.

Долан в ответ отмахнулся, и Кузнец слышал только хруст снега под ногами.

Маруна осталась в утихшем доме наедине с мыслями. И долго не могла прогнать из памяти голос Старика, что звучал в голове: «Не признал. Не поверил. И прогнал».

30. Плата за вход

«Искомое будет найдено»