Кутыптэ посмотрел по сторонам, где в безмолвии и тишине росли безразличные к судьбе маленького человека стволы. Манул навострил уши.

– Что это? – спросил он.

– Что?

– Ты слышишь? Этот звук?

Кутыптэ не ответил, а только шмыгнул носом.

– Ты что, – оторопел Манул, – плачешь?

Кутыптэ уселся в снег. Даже в ранних сумерках было заметно, как порозовели его щёки и потекли по ним крупные слёзы.

– Мне страшно, – прошептал он и содрогнулся от плача. – Я не знаю, куда идти. Скоро стемнеет, а вокруг волки.

Манул ласково посмотрел на мальчика и подошёл ближе.

– Ну что ты, в самом деле, – мягко сказал он и положил лапу на колено Кутыптэ. – Разве можно сейчас раскисать?

– А если Лось ошибся? И указал нам не ту дорогу? Или вообще не понял, что мы ищем? – слёзы лились из глаз Кутыптэ. – Что тогда?

– По крайней мере, – отвечал Манул, – мы не замёрзнем.

Он кивнул на блестящие пластины.

– Благодаря твоей штуке.

Кутыптэ посмотрел в жёлтые глаза Манула. А затем потянулся к нему, чтобы обнять и прижать к себе. Манул замурчал в ответ.

– Ты и правда самое тёплое существо в лесу, – прошептал Кутыптэ в ухо Манулу и погладил по голове.

– Даже теплее, чем рога Лося? – удивился тот.

Кутыптэ закивал.

– И теплее твоей блестящей штуковины?

– Теплее.

Манул понюхал нос мальчика и потёрся мордочкой о его щёки. Кошачьи усы щекотали, и Кутыптэ невольно улыбнулся и хихикнул. Затем вытер рукавицей красные глаза и почувствовал пальцем зуб Ирики.

Ирика.

Кутыптэ снял рукавицу и вытряхнул зуб на ладонь. Манул с интересом уставился на невиданный белый камушек.

– Сестра сказала, что это волшебный амулет, и он поможет мне найти её.

Манул оживился.

– Тем более нельзя унывать!

Кутыптэ спрятал зуб в рукавицу, поднялся и твёрдо сказал:

– Пойдём!

В этот миг за одним из стволов он заметил синеватое свечение. Оно было подвижным и вскоре показалось на глаза.

– Что это? – удивился Манул.

– Светлячок?

– Зимой?

Синий огонёк мерцал и покачивался в воздухе. На какое-то время он замер в воздухе, а затем снова поплыл дальше. Вскоре появился ещё один. А затем ещё.

– Я такое видел, но то было летом на болоте. А чтобы зимой да среди леса? – изумился Манул.

– Мы сейчас на болоте? – всполошился Кутыптэ, и сердце его, кажется, выпало на снег.

Рядом вспыхнул очередной огонёк, и Манул оживился:

– Смотри! Ещё!

Он указал лапой на целое скопление синих огоньков, что плыли в воздухе и манили за собой. Друзья пошли следом. Вскоре рой этих светлячков окружил их, освещая набухшие сумерки у подножья деревьев. Неожиданно раздался древесный хруст, и совсем рядом проскрипел голос:

– Не пущу!

29. Из глубин памяти

«То было двое пропавших,

а теперь троих искать надо»

– Не пущу, сказала!

Маруна с красным от слёз носом и с растрёпанными волосами стояла, подбоченясь, над мужем, пока Старик обрабатывал его рану и прикладывал к ней размоченный в кипятке лишайник.

– Да брось ты причитать! – остужал её пыл Турон.

Он лежал у очага и стонал от боли.

– Никогда больше в лес один не пойдёшь! Или я неправа? – обратилась она к Долану, что стоял тут же, но ко всем спиной, и сквозь окно смотрел на тёмную улицу, но видел в слюдяном стекле только отражение комнаты.

Притихшие дети Маруны сидели в углу на сундуке и молча следили за столпотворением. Кария хлопотала у очага над чаном с лечебным отваром, а Старик накладывал повязку на рану Турона. Долан в задумчивости замер у окна и потирал бороду. На вопрос Маруны он покачал головой:

– Нет. Неправа.

– Это с чего это? – набросилась на него Маруна.

– Турон один из лучших охотников. Бравый, смелый. Разве не за такого ты выходила замуж? Разве не таким он тебе полюбился?