– Забирай этого клоуна, подыщи отдельную камеру и наручники сними, – вздохнул следователь устало. Ни спеси, ни азарта в его холодных безразличных глазах уже не было.

– Вы что, шутите? – Солдатик словно проснулся и умоляюще смотрел на шефа. – Я уже наслышан о его подвигах…

– Снимай, снимай.  С ним здесь и в наручниках никто не справится. Прокурор города распорядился: сказал, никуда не денется. Ему видней. Наше дело исполнять. Уводи, чтоб я его сонную рожу не видел.

Тесная камера с высоким топчаном, обтянутым дерматином, была чистой. Запах краски говорил, что в помещении недавно делали ремонт. Олег свалился как подкошенный и, несмотря на то, что нервы были натянуты, уснул крепким сном.

Разбудил гомон, ворвавшийся в неожиданно распахнутую настежь дверь. Сержант, долговязый парень, казённым голосом скомандовал:

– Уваров, к следователю.

В кабинете, лицом к окну, стоял упитанный человек с плотным ёжиком на огромной голове. Голова, вероятно, из-за шикарной причёски, казалась неимоверно большой. Тесный китель с погонами майора, туго врезался под мышки и поясницу. Шеи и ушей не было видно, только жирная складка над холкой, указывала, что, возможно, в раннем детстве, шея всё же просматривалась. Пухлые ладошки, переплетённые над копчиком, шевелили пальчиками-сардельками, словно забавляясь приходящими в голову мыслями, то замирая, то, энергично оживая, видно подгоняя творческий процесс. Он и после доклада сержанта не спешил поворачиваться лицом к вошедшим.

Олегу закралась мысль, что майор боится показать свой фасад из-за более уродливых форм. Эта мысль его развеселила, и улыбка мелькнула на его лице.

– Чему улыбаетесь, Уваров? – не оборачиваясь, равнодушно произнёс майор.

Олег на мгновение даже опешил от такой проницательности, но тут же заметил разгадку: небольшое зеркало стояло на подоконнике, и обрюзгшая физиономия майора, очень смахивающая на морду бульдога, внимательно рассматривала Олега, пытаясь определить заранее, что за фрукт доставили в его кабинет?

– Наверное, прав, раз улыбаешься? – и майор круто развернулся лицом к Олегу. – Трудно поверить, что такой человек, как Кожухов Олег Константинович, всю ночь без сна, стал бы беспокоиться за преступника. А вы, молодой человек, выспались? – и он хитро сощурил и без того заплывшие глаза. – Вижу, выспались, и это говорит в вашу пользу.

Олегу стало неудобно за беспокойство Олега Константиновича. – «Зря он доставил столько неудобств хорошему человеку». Спросил с беспокойством в голосе:

– А где сейчас Олег Константинович?

Крякнув, и тяжело отдуваясь, словно после непосильной работы, майор уселся в широкое кресло, приглашая жестом, присесть у стола на ввинченный в пол железный стул.

– Олег Константинович должен подойти. Он улаживает кое-какие формальности, касающиеся лично вашей персоны.

В дверь постучали, и в кабинет лёгким движением юркнул сержант; доложил:

– Александр Юрьевич, к вам адвокат.

Майор махнул дружелюбно невидимому гостю.

– Пусть войдёт.

Сержант широко распахнул дверь, приветливо улыбнувшись, жестом пригласил худощавого седовласого человека войти. Взгляд вошедшего был суров и в то же время источал мягкий свет сочувствия. Увидев привставшего со стула Олега, быстро подошёл, протягивая обе руки. Обменявшись рукопожатиями и элементарными фразами вежливости, адвокат сразу приступил к действиям…

– Мы с твоей мамой неплохо поработали… – и он многозначительно показал глазами на журнал записи в бассейн спортивного клуба. – Почти все свидетели твоего бесспорного алиби уже здесь. Тем более, чтоб не тянуть волокиту, я поговорил с Анохиным, следователем прокуратуры, а это Александр Юрьевич – майор внутренней службы безопасности. Тебе придётся ответить на чисто формальные вопросы. Подозрения все сняты, а извиняться здесь не принято. Ну, максимум ещё час, и ты дома. – Передав журнал майору, посмотрел внимательно на Олега, заметив смятение в его взгляде, произнёс, озабоченно: