Рейс выполняли корейские авиалинии, поэтому русского языка не предполагалось. Все объявления делались на корейском и английском, так что Гришенька не забывал снять наушники и ткнуть меня в бок:

– Чего говорят? Переведи!

Ничего интересного, как правило, не говорили. К тому же капитаны самолетов обычно бормочут свой текст примерно как машинисты электричек – чтобы даже носители языка ничего не поняли.

Зато когда подошло время ужина, проблема с языком встала в полный рост.

Тележка с едой двигалась неспешно, две одинаковые, на мой взгляд, смешливые кореянки умудрялись похихикать со всеми пассажирами по очереди, выдавая им коробочки с горячим блюдом и салатом.

Дошло наконец и до нас.

– Chicken or fish for you? – улыбаясь, спросила стюардесса Гришеньку.

Он ничего не ответил, только молча смотрел на нее, словно ждал перевода.

Стюардесса подождала несколько секунд, продолжая улыбаться и, должно быть, думая, что он никак не может выбрать. Но Гришенька продолжал молчать.

– Chicken or fish? – повторила девушка и, клянусь, ее улыбка не померкла ни на крупицу света.

– Гриш, – двинула я его в бок локтем. – Курица или рыба? Ты что, даже на таком уровне английский не понимаешь?

– А! – спохватился он. – Курица!

Вопрос про английский, разумеется, проигнорировав.

– Мне тоже курицу, – попросила я по-английски.

– Простите, это была последняя порция, – защебетала кореянка. – Осталась только рыба! Извините, пожалуйста!

И она протянула мне горячую коробочку с наклейкой веселой рыбки на ней.

Увы – я терпеть не могу рыбу. В любом, даже безупречно приготовленном блюде с ней мне мнится запах тины и холодной крови.

– Спасибо, я не буду, – я протянула коробочку обратно. – Если останется лишняя порция салата…

Кореянка, судя по виноватому выражению лица, приготовилась обломать и с салатом, но тут меня окликнул Ник, помахав через несколько рядов.

– Фролова! – он постучал длинными пальцами по гулкому боку тележки с едой, привлекая внимание стюардессы, и протянул свою порцию. – Давай поменяемся, у меня курица. Мне все равно.

– Спасибо… – кивнула ему, почему-то ощущая горячий комок в горле. – Спасибо, Ник.

– Не за что! – он снова повернулся к своей соседке.

Гришенька рядом со мной наворачивал свою порцию ужина без малейших угрызений совести, будто бы даже не заметив обмена.

Потрясающий все-таки человек, не устаю ему удивляться.

Хотя в его появлении в нашей компании была виновата именно я.

Когда я только пришла, я занималась всем подряд: переводами, оформлением сайта, оптимизацией под поисковики, редактурой любых текстов. Рекламные статьи тоже писала я – как самая прошаренная в игре.

В какой-то момент Марк Евгеньевич даже предложил мне занять место маркетолога и пиарщика. Но я испугалась.

Никогда ничем подобным не занималась и понятия не имела, как это делается.

С переводами вроде все понятно, а с рекламой? Как разрабатывать рекламные кампании? Сколько платить за размещение? С кем общаться на тему продвижения? Где взять контакты журналистов?

А вот игровая выставка скоро и там будет наш стенд – этим всем тоже мне заниматься придется? Искать грузчиков, дизайнеров, ведущих, моделей?

В общем, я отказалась.

Когда взяли Гришеньку, стало понятно, что ЗРЯ.

Я бы справилась.

Да на том уровне, что он, справилась бы и цирковая обезьянка! Он постоянно ходил советоваться ко мне или Нику, продалбывал кучу денег на неудачную рекламу и даже не догадывался, что с журналистами вообще можно общаться.

Но было уже поздно.

Ник до сих пор напоминал мне, сколько я могла бы зарабатывать, если бы не струсила.

Хотя я все равно не жалела. Терпеть не могу заниматься тем, в чем не разбираюсь. В отличие от нашего любимого Григория Рустамовича. Который вместо обещанных разговоров о делах, после ужина раскатисто захрапел, не снимая наушников и завернувшись в два пледа. Второй мой.