Но однажды, когда тяжелые бидоны были наполнены водой и вертлявой рыбой, и добытчики ждали площадку с опоздавшим грузчиком-роботом, на песок скакнул и запрыгал на упругих коротких колючках… двухметровый бежевый шар! Ниоткуда взялся! Ни с неба – купол вроде бы не нарушен, ревуны охраны молчат – ни из леса, ни из воды – не шелохнулись тихие воды. Ребята вскочили, каждый дернул с пояса истуканчика, и на «ежа» нежданного, воняющего резиной, в недоумении уставились.

Вдруг по боку цельной конструкции побежала тонкая трещина, преобразилась в дверь, резко дернулась – и на песок выскочила… девчонка!

Землянка годов двенадцати, в цветастых шортах и маечке, похожая на японочку. Блестящие черные волосы, торчащие, не ухоженные, плоский широкий нос и капризный большущий ротик. Заморгала глазищами бархатными, закрутила смугленьким личиком:

– Ой, где я?! Ой, вы, уберите свои страшные пистолетики! Не видите, я боюсь! – запищала на Лизу и Борьку на довольно четком ИЯМПО – искусственном языке, придуманном для бесед землян и маракасков. И по-детски печально захныкала, растирая грязь на щеках маленькими ладошками.

У Лизы екнуло сердце. И она сама, год назад, вот так же стояла в растерянности, одинокая на огромной, незнакомой, дикой планете… Правда, Лиза нисколько не хныкала, а целенаправленно действовала. Но у каждого свой характер. Или, увы, отсутствие волевого характера.

– Не пугайся, не плачь, мы поможем! – Курсантка скорей запрятала «пистолетик» в задний карман потрепанных старых ивонок – широченных брючек с широкими сплошными карманами спереди, от талии до ботинок. (В карманах модницы носят духи, расческу, косметику, а Лиза – кучу вещей, которые непременно когда-нибудь пригодятся.) Подбежала к несчастной девочке, обняла за крепкие плечики. – Вытри глазки, возьми салфетку. И рассказывай, что случилось? Катастрофа на корабле? Где пилоты? Где твои взрослые?

– Никого здесь нет, я одна-а-а! – еще горше захлюпала бедная. – Я домой хочу-у-у! Поскорее! Мне здесь пло-о-охо! Куда я попа-а-ала? – И ногами капризно затопала, словно пятилетний ребенок, требующий у мамы в супермаркете шоколадку.

– Мы на недавно открытой Елене-и-Мирабелле, – нарочито четко и медленно произнес подошедший Борис, чтоб успокоить плаксу. – Ты не одна, здесь много ученых и космонавтов. Тебя отправят на Землю.

– Не хочу на Землю! Хочу к своему любимому дедушке!

– А кто твой дедуля? – Боря начал соображать. – Знаменитый изобретатель? –О, парень прекрасно знал: никогда на Земле и Брутэлло не строили звездолетов в виде колючих шариков. Экспериментальный проект? Без защитных систем, если глупенькая без преград проходит в кабину и скачет блохой по Космосу. – Сколько дней ты в полете?

– Секу-у-унду…

А уж это совсем ерунда. Пацан потянул за дверь, чтоб заглянуть во внутрь невиданного кораблика. Створка вышмыгнула из пальцев, захлопнулась и слилась со сплошной резиновой стенкой.

– Мой Бумбашик только меня одну единую слушается! – хвастливо пискнула девочка и хитренько улыбнулась сквозь чернеющие разводы. – Во, прикиньте: хочу войти!

В самом деле, дверка опять проявилась и отворилась. А из кромешной тьмы неосвещенной кабины вдруг раздался… голос Арсеньева! Лизин папа громко и ласково произнёс на ИЯМПО:

– А теперь, ребята, давайте посчитаем, сколько у нас пальчиков на руке? Мири́к?

– Один… три… четыре… – залепетал детский голос со смешным свистящим акцентом, – пять, шесть, семь, восемь… и восемь!

– Замечательно, восемь пальчиков, – одобрил старания Виктор. – Но второй не надо терять, все пальчики нам нужны. Правильно, дети?