Счастью кузнеца не было предела. До тех пор, пока не стало понятно, что за две минувшие ночи никакого исцеления не произошло. И тут же за пределами счастья обнаружилось тихое недоверие.

– Но я наконец-то выспалась! – радостно сообщила Рина. – В присутствии Дона мне почти не снится тот сон.

– Значит, всё хорошо?

– Нет, без Дона кошмары начинаются опять.

– Теперь – всегда с ним, что ли? Это какой-то дешёвый трюк? Как это понимать? – В голосе отца послышались привычные для Рины нотки бешенства, которые она умела сразу распознавать и сглаживать до того, как они превращались в симфонию.

Дон, стоявший рядом и совершенно не возражавший, что о нём говорят в третьем лице, решил наконец высказать и своё мнение:

– Мы только начали нащупывать решение, но уже сами поиски могли обнадёжить… мнэ… пациентку. На фоне купирования тревоги произошла релаксация, и торможение стало преобладать над возбуждением, отсюда нормализация сна и временная ремиссия. Возможно, ситуация примет перманентный характер и моё присутствие больше не понадобится.

– Ты мне голову не дури! – нахмурившись, сказал Смит, но выставлять себя дураком и переспрашивать не стал, хоть не понял и половины сказанных Доном слов.

– Даже если это и трюк, это не то, о чём мы договаривались, – сказал Дон. – Окончательная помощь, но без чётких сроков – помните? Процесс идёт, или вам было бы спокойней, если бы никаких изменений не было?

Рина вспомнила этот тон, именно так Дон недавно спрашивал: «Всё-таки грабёж?» Во фразе читалось: «Я вас правильно понял?» – и открытый конец.

– Нет-нет, конечно же, нет, – пошёл на попятную Смит.

– Мне надо осмотреть место проживания и сна Рины.

– Но зачем?

– Могут обнаружиться инвайронментальные факторы, – уклончиво ответил Дон.

Маленькая веранда с мухами на окнах. Пустая гостиная со столом посередине, соединённая с кухней. Из гостиной – две двери, первая надёжно заперта на ключ.

– Ничего стоящего, кладовка, всякий хлам, – пояснил кузнец, хотя дверь была большая, межкомнатная.

Вторая вела в спальню, разделённую простой тканевой занавеской на две неравные части: в большей – кровать кузнеца, стол и шкаф, в меньшей – кровать Рины и сундук, выполняющий роль шкафа и тумбочки одновременно.

– Вы так и живёте? – спросил Дон отца.

– Что, простите?

– Так. – Дон сначала обвёл руками комнату, потом ткнул в занавеску.

– Живём хорошо. Я – второй кузнец на деревне, грех жаловаться. Оно и понятно: у первого – трое сыновей, а у меня всего лишь дочка. Всё, что могу, отдаю ей.

– Кому-кому отдаёте? – зачем-то уточнил Дон, рассеянно рассматривая несколько пустых бутылок на кухонном столе.

– Так Рине же. Больше у меня никого нет.

Дон кивнул. Отца это не успокоило, он попросил девушку ненадолго оставить их одних и несколько минут о чём-то гудел Дону в спальне. Когда мужчины закончили разговор и вышли в гостиную, Рина уже прибралась на кухне и готовила обед. Смит бросил на дочку одобрительный взгляд и отправился в кузницу.

– Что бы вы ни захотели взять с собой из ваших вещей, всё легко уместится на Фёдоре, – заметил Дон.

Рина молча резала овощи и никак не отреагировала на реплику.

– Я вернусь через два часа, буду ждать на улице, – оповестил её алхимик и получил в ответ лёгкий кивок.

– Составишь мне компанию? – спросил Дон.

Мул не ответил. Очевидно, он был одним из тех сказочных ослов, которые не разговаривают.

– Молчание – знак согласия, – интерпретировал его реакцию Дон, отвязывая мула от ограды. – Пойдёмте, Фёдор Михайлович, посмотрим, как живут эти бедные люди.

Деревня была нанизана на главную улицу, как бусы на нитку; это не так бросалось в глаза, если заходить в неё со стороны леса, но, побродив немного, нетрудно было понять, что заблудиться здесь практически невозможно.