– Все в порядке, – сказал Шредер полицейским. – Майор Шерман не сбежит.

– Пока у вас мои паспорт и удостоверение, – кивнул я, а затем посмотрел на девушку. – Простите, мисс Лемэй. Похоже, для вас это стало сильным потрясением. Я виноват. Не желаете ли пропустить стаканчик вместе со мной? Судя по вашему виду, это не будет лишним.

Она снова промокнула щеку и метнула в меня взгляд, разрушивший всякую надежду на скорую дружбу.

– Вместе с вами я даже улицу не стала бы переходить, – последовал ответ.

А сказано это было так, что я заподозрил: она бы охотно пошла со мной через улицу с интенсивным движением, чтобы бросить меня на полпути. Если бы я был слепым.

– Добро пожаловать в Амстердам, – уныло проговорил я и поплелся в направлении ближайшего бара.

В обычной жизни я не селюсь в пятизвездочных отелях – по той банальной причине, что не могу себе этого позволить. Другое дело – зарубежные командировки: у меня практически неограниченный счет; о расходах крайне редко спрашивают и никогда не получают ответов; а поскольку работа в другой стране, как правило, утомительна, я не вижу причин отказывать себе в нескольких минутах покоя и расслабления в комфорте и роскоши самого высокого уровня.

Отель «Рембрандт», несомненно, отвечает этим условиям. Величественное, хоть и весьма вычурное, произведение архитектуры стоит на излучине одного из самых близких к центру Старого города каналов. Пышные резные балконы нависают над водой – страдающему лунатизмом постояльцу не нужно бояться, что он, сверзившись с перил, сломает шею; разве что его угораздит приземлиться на стеклянную крышу экскурсионного кораблика из тех, что очень часто проплывают мимо. Отменный вид на эти кораблики открывается из ресторана, расположенного на первом этаже и не без основания титулующего себя лучшим в Голландии.

Желтый «мерседес» подвез меня к парадному входу, и, пока я ждал, когда швейцар расплатится с водителем и заберет багаж, мое внимание привлек вальс «Конькобежцы», исполнявшийся самым дрянным образом – не в лад, невпопад и вообще до крайности фальшиво. Кошмарные эти звуки исторгала широченная, высоченная, затейливо расписанная и явно очень старинная колесная шарманка, запаркованная на другой стороне узкой улицы, причем в таком месте, где она максимально затрудняла движение транспорта. Под навесом шарманки, похоже сшитым из останков неведомого количества выгоревших пляжных зонтов, шеренгой висели куклы. Превосходного, на мой некритичный взгляд, изготовления, облаченные в разные голландские традиционные костюмы, они покачивались вверх-вниз на обрезиненных пружинках. А движущей силой им служила исключительно вибрация, присущая работе этого музейного экспоната.

Хозяином или пользователем этого пыточного орудия был очень сутулый мужчина с несколькими нечесаными седыми прядями, прилипшими к черепу. Он выглядел достаточно дряхлым, чтобы собственноручно, будучи в расцвете сил, соорудить этот инструмент, но было столь же очевидно, что в расцвете сил он не состоялся как музыкант. В руке старик держал длинную палку, к концу которой была прикреплена круглая консервная банка, и этой жестянкой он непрестанно гремел, безуспешно пытаясь привлечь внимание щедрых прохожих. Тут я вспомнил о моем безразмерном счете, перешел улицу и уронил в банку пару монет. Не могу сказать с уверенностью, что появившаяся на его физиономии беззубая ухмылка была благодарной, но, пожалуй, знаком признательности можно было счесть то, что он закрутил валик быстрее, запустив злосчастную «Веселую вдову».

Я поспешил снова пересечь улицу, следом за портье с моим чемоданом взошел на крыльцо, на верхней ступеньке оглянулся и получил от дряхлого шарманщика весьма старомодный поклон. Не уступая в вежливости, я ответил таким же поклоном и вошел в отель.