– Кого еще там принесло?

Теплое гостеприимство так и пробивалось наружу в ее голосе. Но, увы, пробиться так и не сумело. Я ей ответила:

– Сенькины приятельницы с работы… – И назвала имена двух заклятых «подруг» сестры.

Тетя Валя сморщилась и презрительно бросила:

– О… Еще две любительницы пожрать нахаляву…

От подобных босяцких выражений в устах тетушки я пришла в легкую растерянность, не подозревая о наличии подобного сленга в ее лексиконе. Но «подруги» уже вошли в кухню с приклеенными «приятными» улыбками на лицах, и я вынуждена была прервать наш разговор с тетушкой.

В целом, обед прошел вполне пристойно. Присутствие тети Вали удерживало пришедших от разного рода ехидства и колких замечаний типа «ах, душечка… Как же ты пополнела… А тебе идет этот пестренький халатик…», ну и все в таком роде. Причина была проста: все прекрасно знали, что матушка Сеньки за словом в карман не полезет, всяким там политесам не обучена и, к тому же, привыкла резать правду-матку в глаза. Так что, спасибо тете Вале, приятельницы в гостях не задержались. Понятное дело, сначала выпили и как следует закусили, а уж потом, с кислыми физиономиями поспешили откланяться, сославшись на «страшную занятость». Тетя Валя проводила их насмешливым взглядом и с выражением лица, которое явственно говорило: «Ну… И что я говорила? Только бы на халяву пожрать…» Но, в любом случае, я должна была быть благодарна приходившим Сенькиным подружкам за то, что их присутствие переключило все внимание как сестры, так и тетушки, на них. И это позволило мне оставаться почти наедине со своими размышлениями какое-то время. Правда, ничего толкового на ум мне так и не пришло.

После ухода гостей тетя Валя, как обычно это бывало на любых семейных праздненствах, обратилась ко мне:

– Дуська… Давай, запевай…

Я мысленно тяжело вздохнула. Не до песен мне сейчас было, ох, не до песен. Но традиция – есть традиция. И если я не хотела сей же момент отвечать на неудобные и нозящие вопросы, приходилось эту самую традицию соблюдать. Любое наше застолье всегда оканчивалось хоровым пением. Петь в нашей семье, вообще, умели и любили все. Даже моя мама, Царствие ей Небесное, у которой не было ни слуха, ни голоса, всегда старалась присоединиться к нашему семейному хору. Поэтому я покладисто спросила:

– Чего запевать-то?

Этот мой вопрос тоже можно было считать традицией, потому как ответ на него был мне уже известен. Тетушка улыбнулась и мечтательно проговорила:

– Давай «Сулико», на грузинском…

Ну, «Сулико», так «Сулико»… И я запела. Первый куплет, «по просьбам трудящихся», звучал на грузинском языке, а все последующие уже на русском. Потом пошли другие старинные песни, которые были любимы нашей бабушкой, потом вспомнили и о наших дедах, и об их песнях. В общем и целом, можно сказать, обед удался на славу.

После того, как вся посуда была помыта и убрана, мы разбрелись по своим комнатам. В спальню, мне отведенную, я не пошла, предпочитая оставаться в гостиной, где в камине горел живой огонь. Я уже, было, совсем собралась спать, когда из своей комнаты появилась Сенька. Уселась на краешек дивана, глядя на меня внимательным взором, тяжело вздохнула и тихо произнесла:

– Ну что… Рассказывай…

Я попыталась состроить на лице невинное недоумение, но сестра прервала мою игру на самом взлете, строго проговорив:

– Ты, главное, мне голову не морочь. Песни на тему «бессонная ночь» и бла-бла-бла…, оставь для мамы. И то, она, с ее-то способностью зрить в самый корень, навряд ли поверит. Так что, не юли. Увертюру и первый акт можно уже смело пропустить. Начинай сразу со второго…