Я, поморщившись, вздохнула, а потом, взяла, да и рассказала ей все про бабу Настю и ее загадочные речи. Сняла с шеи ключик и протянула сестре. Та покрутила его в руках, чуть ли не на зуб попробовала и со значением произнесла:

– Работа старая, если не сказать, древняя. Правда, странно, что он изготовлен из серебра. Этот металл мягкий, для ключей не использовался. Этот твой ключ больше похож на сувенир, ну, или символ чего-то, чем на рабочее изделие. А так… Ключ как ключ… Ничего особо таинственного я пока не вижу.

Я усмехнулась.

– Так и я не вижу… Только вот слова этой бабульки внушают мне некоторую тревогу…

Сенька посмотрела задумчиво на меня, все еще держа ключ в руке.

– А ты не думала, что та тетка была права. И эта твоя баба Настя просто не в себе. Возраст, тяжелая жизнь и все такое прочее… Вот крыша у старушки и поехала слегка. Может, такое быть? – И сама ответила: – Вполне, может. А ты уже напридумывала себе невесть что…

Я вздохнула. Убеждать сестру в чем-то, в чем сама не была до конца убеждена, я даже и не пыталась. Просто проговорила:

– Ты ее не видела… Если бы видела, то так бы не говорила. Откуда она знала, что мой браслет – это мамин подарок и что мама уже умерла? Сорока ей на хвосте принесла? – Увидев, как сестра озадаченно сморщилась, проговорила со вздохом: – Вот, то-то же… А вообще… Гадать на кофейной гуще, в данном конкретном случае – дело зряшное. Отсутствие каких-либо данных не позволяет сделать правильных выводов. Поэтому завтра я поеду в церковь и попробую бабуську расспросить поконкретнее.

Сенька согласно кивнула и добавила:

– Только не ты поедешь, а мы поедем. Я теперь тебя одну не отпущу. – И закончила как-то неопределенно: – Мало ли…

На том и порешили.

На следующее утро, приведя себя немного в порядок и, наконец, надев на себя собственные нормальные вещи, которые, слава тебе…, уже успели высохнуть, мы с Сенькой отправились в церковь. На тетушкины вопросы, куда это мы в такую рань собрались в выходной день, лукавить не стали, а сказали, как есть: мол, в церковь поехали. Тетя Валя удивленно вскинула свои красивые черные брови и хмыкнула:

– Не замечала прежде у вас подобной набожности… С чего бы такое вдруг…?

Сенька, с совершенно серьезной миной, ответила:

– Сама знаешь… Всему свое время и срок… – И шустро шмыгнула за мной в двери, пока тетушка не опомнилась и не начала задавать еще каких-нибудь неудобных вопросов.

Спускаясь по лестнице, я, оглянувшись на сестру, коротко хохотнула:

– Ты бы матери еще строки из Писания процитировала, конспиратор мой!

Сестрица в долгу не осталась, коротко огрызнувшись:

– А ты чего предлагаешь? Сказать все, как есть? Про бабку, ключик и все остальное?

Я, в притворном испуге, замахала на нее руками:

– Упаси, Господи, тебя от таких идей!!! Сама знаешь, что тогда начнется…

Сенька довольно хмыкнула:

– Вот и я о том же… Так что, шевели копытцами и не юродствуй понапрасну…

К церкви мы подъехали, когда народ уже шел с заутрени. На этот раз я прихватила угощения для бабульки, что называется, по полной программе. Получился целый большой пакет разной снеди. За деревянным прилавком, на месте вчерашней тетки со злющими глазами, стояла другая, вполне нормальная. Она была вся какая-то кругленькая, мягонькая, с добрыми и жалостливыми глазами, словно скорбела за весь белый свет разом. Беглым взглядом осмотрев церковь и не увидев сухонькой фигурки бабы Насти, я подошла к ней и спросила:

– А где тут у вас старушка, которую зовут баба Настя? Сидела тут у вас на скамеечке? – И неловко попыталась объяснить свой интерес: – Мы вот тут ей гостинцев принесли…