Подумав, они выбрали местом жительства небольшой городок на побережье Северного моря, где Синди проходила журналистскую практику после окончания университета.

– Ну что, стажер, будет желание, приезжай к нам работать. Место для тебя всегда найдем, – искренне пообещал главный редактор.

– Смотрите, вот как приеду к вам насовсем, – пригрозила она в шутку.

Пригрозила и приехала. Коллеги обрадовались, приняли с распростертыми объятиями: Синди не увиливала от поручений, не была букой или болтушкой, не влезала в разборки, не переносила услышанное от одного к другому. В общем, пришлась по душе всем – не то, что в семье мужа.

Она никак не могла привыкнуть к его родне, которая любила посмеяться. Особенно над ней. Иногда даже Сэм поддевал ее при всех, и тогда раздавался дружный, донельзя довольный хохот золовок, свекрови и младшего брата мужа. Синди пыталась растянуть губы в улыбке, преодолевая желание расплакаться. Минуту спустя гордо вскидывала голову с копной рыжих волос и пристально смотрела на Сэма. Свекровь переводила взгляд с сына на сноху и хмурилась. Однажды сказала без обиняков:

– Не любишь ты его, взгляд, как у змеи.

– Вам кажется, – ответила Синди и отвернулась.

Муж чувствовал себя виноватым, начинал юлить:

– Хватит тебе дуться, ну пошутил немного неудачно.

– Я никогда не буду такой свекровью, как твоя мать. Никогда!

– Доживи до ее лет.

Совсем скоро отношения супругов испортились настолько, что реанимации уже не подлежали. Когда Синди по глупости пожаловалась свекрови на мужа, та резко ответила, что мужчина пить без причины не будет и выразительно посмотрела на сноху.

Сэм больше всего на свете любил себя и маму: хлопоты до дому великодушно доверял жене, издерганной работой и бессонными ночами с малышкой. В девять утра Синди везла шестимесячную Лею в частный детский садик, выгружала сумку, набитую памперсами, бутылочками для кормления, и уезжала на работу. Чтобы попасть в этот престижный садик, будущие родители заняли очередь сразу, как только узнали, что в семье появится малыш.

Зато теперь Синди могла работать, а не сидеть дома в обществе мужа, от которого разило перегаром:

– С утра уже выпиваешь?

– Голову надо привести в порядок, опохмелиться, – отвечал он, с удовольствием делая большой глоток домашнего вина.

Сэм не горел особенным желанием работать: с удовольствием сидел дома, читал книги, рассуждал о тонкостях работы переводчика и в свободное время писал трактаты о восприятии современным человеком Древнего мира. Удивительно, но именно в это время, когда брак их совсем разваливался, была зачата вторая дочь. Синди решила рожать: вдруг муж возьмётся за ум. После свадьбы мать предупредила ее: надо терпеть, одной с ребенком жить несладко.

В отличие от первой беременности, живот рос не по дням, а по часам. Главный редактор как-то пошутил, пропуская ее в дверях:

– Похоже, ты сразу двоих родишь!

– Наговорите вы сейчас, – вырвалось у Синди с раздражением.

Может быть, виновата была нервозность из-за постоянных споров с мужем, может быть, физические перегрузки, но роды начались преждевременно. И если Лея появилась на свет с большим трудом, только на вторые сутки, то Рина родилась быстро.

– Кто? – спросила Синди, увидев малышку в руках акушерки.

– Не шевелитесь, там еще ребенок.

– Как?

– У вас двойня.

«Накаркал!» – вспомнила она некстати слова главного редактора. Двойня. Не близняшки. Совсем разные: одна весом 1900, другая – 2200. Не умевшие сосать грудь восьмимесячные малышки – синюшного цвета, размером с маленькое полено. Полено, почти помещавшееся в ладони.

Ее накрыло отчаяние. Глубокое и безысходное, как полная темнота, кромешная, жуткая. Как тогда. Когда в один из безоблачных дней замужества они с Сэмом поехали в супермаркет, чтобы купить продукты и отпраздновать первый день лета. Тогда ей нравилась традиция празднования дней: летних, осенних, зимних, весенних.