– Тысяча миль импульсных монорельсовых путей, проложенных меньше чем за два года, – произнес Крейв медленно, взвешивая каждое слово. Его голос звучал горько, с нотками глубочайшего разочарования. – Вот что мы с таким энтузиазмом называли прогрессом, техническим чудом, подарком цивилизации отсталым мирам. А теперь… теперь посмотрите, во что все это превратилось.

Он широким жестом указал на руины вокруг них, на беженцев, бредущих по разбитым дорогам, на дым, застилающий небо.

Они ехали бок о бок, их гар'токи синхронно и осторожно переступали по разбитой, усеянной обломками дороге, умело обходя разбросанные куски металла и тела – кай'нао павших в предыдущих стычках. Каждый шаг их скакунов был размеренным и печальным, словно сама природа скорбела о происходящем.

– Скажите мне, Каэл, – продолжал Крейв после долгой паузы, не отрывая взгляда от бесконечной вереницы беженцев, чьи фигуры расплывались в дымке жары и гари, – когда, по планам Мир'Касэна, должно закончиться это безумие? Когда он планирует окончательно разделаться со Словоносцами? Когда прекратится эта бессмысленная бойня, которая пожирает невинных людей?

Каэл молчал долго, очень долго, размышляя над ответом, который мог бы объяснить всю сложность и жестокость ситуации. В его голове медленно, но неумолимо складывалась картина – жестокая, циничная логика происходящего, логика, которая открылась ему только сейчас, здесь, среди дыма и крови, среди плача детей и стонов умирающих.

– Понимаете, Крейв, – наконец ответил он, и его голос прозвучал устало, как голос человека, который внезапно постарел на десятилетия. – Логика здесь предельно проста и одновременно ужасна в своей простоте. Чем более интенсивно и агрессивно мы овладеваем промышленной и транспортной инфраструктурой этой планеты, чем глубже подчиняем себе местный народ кай'нао, тем более отчаянными, динамичными и беспощадными в своих действиях должны становиться Словоносцы, чтобы создать хоть какой-то противовес нашей экспансии. Это… это как фундаментальный физический закон Ньютона, примененный к социологии: каждое действие неизбежно рождает равное по силе противодействие.

Он на мгновение замолчал, наблюдая за тем, как молодая мать кай'нао пытается успокоить плачущего младенца, прижимая его к груди.

– Мы загоняем их в угол, лишаем всего, что для них свято и дорого, – продолжал Каэл. – А они отвечают единственным способом, который у них остался – партизанской войной, внезапными налетами, терактами. И чем сильнее мы давим, тем отчаяннее становятся их действия.

Крейв медленно кивнул, его журналистский ум схватывал логику этих слов, но человеческое сердце протестовало против такой холодной рациональности.

– А как вы рассчитываете выследить и захватить Тай'шара? – спросил он, понижая голос до почти шепота. – Ведь он же не из тех, кто просто так сдастся или попадется в расставленную ловушку. Этот человек – живая легенда среди своего народа.

Каэл усмехнулся, но в этой усмешке не было ни капли веселья или удовлетворения – только горькая, едкая ирония, смешанная с каким-то странным уважением к противнику.

– Не беспокойтесь на этот счет, Крейв, – сказал он – Можете быть абсолютно уверены – он сам нас найдет, причем гораздо раньше, чем мы того ожидаем. Тай'шар принадлежит к той редкой породе, которые не прячутся в тени, не убегают от опасности и не ищут легких путей. Его древний кодекс чести, кодекс истинного Словоносца, просто физически не позволит ему оставить наш вызов без достойного ответа.

И в этих словах была правда – глубокая, интуитивная правда, которую Каэл чувствовал всем своим существом, каждой клеточкой тела, натренированного годами военной службы чувствовать приближение опасности.