Он выпрямился и обратился ко всему отряду:

– Вы все здесь потому, что вашему миру нужны защитники. Не герои из легенд, а солдаты, которые знают свое дело.

Каэл сжал челюсти, наблюдая за их беспомощными попытками. Его раздражение нарастало с каждой секундой.

– Грейнджер! – окликнул он своего помощника. – Я хочу, чтобы к закату сегодняшнего дня каждый из них мог правильно удерживать оружие и принимать базовые боевые позиции.

Грейнджер кивнул и нахмурился, окидывая взглядом шеренгу новобранцев.

– Будет сделано, инструктор. Хотя, клянусь пустотой, легче научить астероид танцевать, чем этих малолеток стрелять.

Вечер опустился на лагерь, окрасив небо Сэко в глубокие пурпурные тона. Два огромных спутника планеты уже поднялись над горизонтом, отбрасывая причудливые двойные тени. В центре лагеря горели биолюминесцентные фонари, отбрасывая мягкий голубоватый свет на уставшие лица обитателей полигона.

Каэл сидел за столом в главном шатре, окруженный картами местности. Рядом с ним находился Хроникер Крейв – высокий, худощавый землянин с вечно взъерошенными волосами и глазами, в которых читалось неутолимое любопытство. Они только что закончили ужин – простую, но сытную пищу, состоявшую из синтетического протеинового пайка и местных фруктов, обладавших терпким, пряным вкусом.

Каэл выглядел измотанным. Его обычно прямая спина сейчас немного сгорбилась, а во взгляде читалась усталость. Он небрежно бросил головой коммуникатор на стол и потер виски.

– Вы должны понять, Ворон, – говорил Крейв, активно жестикулируя, – почему Тар'Вэлай поклялись защищать Эн'Дарана. Говорят, душа Словоносца связана с его наручем – тем самым лезвием, которое вырастает по воле носителя. Это не просто оружие – оно реагирует на нейросигналы и считается проявлением личной воли воина. Существует целый кодекс, регулирующий, когда и как его можно активировать.

– Меня не интересуют их поэтические представления о войне, – отрезал Каэл, но в его голосе слышалась скорее усталость, чем раздражение.

– Они странные создания, эти Словоносцы, – продолжал Крейв, не обращая внимания на реплику собеседника. – Я пытаюсь написать о них книгу, но они всё держат в тайне. Эти традиционалисты до сих пор носят церемониальные латы и следуют древним обычаям, отказываясь от большинства технологических новшеств. Знаете, их предки сражались почти обнаженными.

Грейнджер, сидевший неподалеку, хмыкнул:

– Мне нет дела до их традиций. Мне нужны подробные сведения об их боевой тактике.

– У меня есть несколько древних текстов, но их ещё нужно перевести, – ответил Крейв с энтузиазмом.

– Кстати, Инструктор Ворон удивительно быстро схватывает местный язык. Говорят, он в совершенстве овладел наречием на Прометее-IV всего за месяц.

– Коллега-лингвист? Очень мило, – Крейв усмехнулся. – Прошу вас, инструктор, скажите слово или два на языке Прометее-IV.

Каэл молча наблюдал за их перепалкой, его лицо оставалось непроницаемым, но глаза выдавали глубокую задумчивость. Наконец, он произнес несколько слов на гортанном наречии Прометея-IV, которые прозвучали одновременно мелодично и резко.

– Привет, до свидания и «пусть звезды осветят твой путь», – перевел он. – Завтра рано вставать. Лучше отдохнуть.

Он поднялся, собираясь уйти, но Крейв, заметив неловкую паузу, поспешил продолжить беседу:

– Меня всегда страшно интересовала практика массового расстрела пленных и гражданских на этой планете, – сказал он с неуместным любопытством. – То есть, насколько это страшно?

Каэл остановился, его спина напряглась, а лицо окаменело. Он медленно повернулся к Крейву, и в его глазах вспыхнул опасный огонь.