– Ты опять без перчаток, – ворчал он, снимая свои и натягивая ей на замёрзшие пальцы.

– Зато ты опять куришь, – огрызалась она, но улыбалась.

Они говорили обо всём: о книгах, о звёздах, о том, почему осенью так пахнет грустью. Но никогда – о будущем.

Как-то раз она нарисовала его – небрежными, нервными линиями, углём. Он смотрел на портрет и молчал.

– Что, не нравится? – спросила она.

– Нет. Просто… странно видеть себя глазами другого человека.

– Каким ты себя видишь?

Он задумался.

– Разбитым.

Она не стала спрашивать почему.

Однажды он не пришёл. Лиза ждала до темноты, пока пальцы не онемели от холода, а краски не застыли на палитре. На следующий день его тоже не было. Она уже собиралась уходить, когда увидела его.

Марк шёл медленно, словно каждое движение давалось с усилием. Лицо было бледным, почти прозрачным.

– Где ты был?! – её голос дрожал от гнева и страха.

Он не ответил. Просто подошёл, обнял её и прижал так сильно, будто хотел запомнить на ощупь.

– Марк… что происходит?

Он глубоко вдохнул.

– Я должен тебе кое-что сказать.

Они сидели на краю моста, ноги болтались над темной водой.

– У меня кардиомиопатия, – сказал он просто, как будто сообщал прогноз погоды. – Сердце… изнашивается.

Лиза застыла.

– Это… лечится?

– Нет.

Одно слово – и мир перевернулся.

– Сколько… – голос её сорвался.

– Месяц. Может, два.

Она зажмурилась, но слёзы всё равно хлынули.

– Почему ты не сказал раньше?!

– Потому что не хотел, чтобы ты смотрела на меня как на умирающего. – Его пальцы дрожали, когда он касался её лица. – Я хотел, чтобы ты любила меня просто так.

Она разрыдалась, вцепившись в него.

– Это несправедливо…

– Знаю.

Они украли у времени каждую секунду. Он водил её в свой любимый книжный, она кормила его безвкусной больничной едой, когда его положили на обследование. Они спорили о том, какой фильм посмотреть, и засыпали в обнимку под звуки его неровного сердцебиения.

Как-то ночью он разбудил её.

– Пошли на мост.

– Сейчас? Но уже поздно…

– Пожалуйста.

Они шли по пустынным улицам, и он держал её руку так крепко, как только мог. Небо пылало, как тогда, в день их встречи.

– Ты помнишь, как мы встретились? – голос Марка был тихим, прерывистым.

Она кивнула, не в силах говорить.

– Я тогда подумал… какая ты красивая. И какая… живая.

Он повернулся к ней, и в глазах его стояли слёзы.

– Я не жалею ни о чём.

Лиза прижала его ладонь к своей щеке.

– Я тоже.

Он улыбнулся, закрыл глаза… И его рука внезапно обмякла.

– Марк?.. Марк!

Но он уже не слышал.

На следующий день мост снесли. Лиза получила письмо – то самое, которое он написал ей неделю назад.

«Если бы у меня была другая жизнь – я бы снова пришёл на этот мост.

И снова влюбился бы в тебя. Прости, что не смог остаться…

P.S. Не переставай рисовать закаты.»

Она больше не приходила на то место. Но однажды, спустя годы, её маленькая дочь нашла в шкафу старую папку с рисунками.

– Мама, а кто это? – девочка показала на портрет.

Лиза провела пальцем по пожелтевшей бумаге.

– Это человек, который научил меня любить… до самого конца.

И впервые за много лет она снова заплакала.

«Письмо в Песок»

Каир, 1893 год. Рынок Аль-Муск кишел людьми, воздух гудел от криков торговцев, смешиваясь с ароматами специй и жареного мяса. Идрис, молодой переплетчик книг, сидел в тени старой мечети, чиня потрепанный молитвенник. Его пальцы, привыкшие к тонкой работе, дрожали – сегодня он снова увидел её.

Лейла , дочь богатого торговца шелками, она проходила мимо его лотка раз в неделю, сопровождаемая служанкой. Их глаза встречались лишь на мгновение – но в этом мгновении была целая жизнь.

– Сколько можно смотреть, как ветер уносит листья, которые ты никогда не сможешь поймать?– пробормотал он, глядя, как её стройная фигура растворяется в толпе.