Она зарыдала, прижимая его ладонь к своей щеке.

Над ними раздался грубый смех. Главарь разбойников приблизился, пистолет всё ещё дымился.

– Какая трогательная сцена. Может, я отправлю вас к Аллаху вместе?

Лейла резко подняла голову. Её глаза горели.

– Ты думаешь, что убиваешь нас? Ты всего лишь… отправляешь нас туда, где твои пули уже не достанут!

Идрис слабо сжал её пальцы:

– Лейла… прочитай мне…

Она закрыла глаза, слёзы текли по её лицу, смешиваясь с его кровью. Его рука обмякла.

Разбойник заржал:

– Сейчас вы оба умрёте в этой пустыне, и никто даже не найдёт ваших костей!

Лейла подняла глаза на бандитов. В них не было страха – только ярость верующей женщины:

– Убейте меня. Иначе я найду вас. В этой жизни или в следующей.

Раздался ещё один выстрел. Лейла вздрогнула, но не отпустила его руку.

– Это… не больно? – прошептала она, чувствуя, как горячая кровь растекается по её спине.

Главарь разбойников подошёл ближе, наставив пистолет:

– Хватит болтать. Прощайся.

Лейла вдруг резко поднялась, заслоняя Идриса своим телом:

– Я уже простилась… с этим миром. Но ты… ты ещё ответишь перед Всевышним за каждый наш вздох!

Главарь заколебался. Но его подручный выстрелил. Последний выстрел эхом разнёсся по пустыне. Лейла упала рядом с Идрисом, их кровь смешалась на песке.

Главарь разбойников Али стоял над двумя телами, перепачканный чужой кровью. Его люди уже обыскивали караван, выкрикивая похабные шутки над убитыми охранниками.

– Эй, капитан! У неё колечко золотое! – крикнул один из бандитов, пытаясь стянуть кольцо с пальца Лейлы.

Али резко свистнул:

– Оставь! Это… – Он не закончил.

Что-то перевернулось внутри него, когда он увидел как они лежат.

Девушка, даже мертвая, прикрывала своим телом этого парня. Её руки были вцеплены в его окровавленную одежду, словно даже смерть не могла разомкнуть этот последний объятье.

– Чёрт… – прошипел Али.

Ветер внезапно стих. Пустыня замерла. Даже его люди перестали смеяться. Али, который за 20 лет грабежей не проронил ни слезинки, вдруг заговорил странным тихим голосом:

– Я… я ведь тоже когда-то…

Он резко оборвал сам себя, но было поздно. Воспоминание, как нож, вонзилось в горло:

«…его собственная невеста, убитая османскими солдатами 15 лет назад. Как он нашёл её тело в колодце. Как её пальцы тоже сжимали что-то – обрывок его же платка…»

– Закапывайте их!– вдруг рявкнул он, отшатнувшись. – Быстро! И этот Коран – закопать вместе с ними!

Один из молодых бандитов растерянно переступил с ноги на ногу:

– Но капитан… добыча…

Али выхватил пистолет и выстрелил в воздух:

– Я СКАЗАЛ – ЗАКОПАТЬ! И чтобы… чтобы…

Его голос внезапно сорвался. Все замерли. Перед ними стоял не кровожадный главарь, а седой мужчина с мокрыми глазами.

– Чтобы лицо её… было обращено к Мекке, – прошептал он. – Она… она ведь молилась, да?

Когда бандиты, бормоча, начали рыть могилу, Али отошёл в сторону. Его руки дрожали. Он вдруг понял страшную вещь:

Он только что убил единственную чистую любовь в этой проклятой пустыне. И теперь ему придётся жить с этим.

А жить оказалось больнее, чем умирать.

«Горные тени»

Осенний ветер гудел в расщелинах скал, словно невидимый муэдзин, призывающий к последней молитве. В пещере, скрытой завесой струящегося водопада, трое мужчин сидели вокруг потрескивающего костра. Пламя отбрасывало дрожащие тени на стены, покрытые древними надписями предков.

Залим, высокий и жилистый, с лицом, изрезанным шрамами и морщинами преждевременной мудрости, медленно точил свой кинжал. Лезвие с характерным изгибом – "джамбия", доставшаяся ему от отца, – издавало зловещий свист при каждом движении.