Воронцова чуть повернула голову и поймала в отражении взгляд своего кавалера. Всего мгновение, а внутри что-то вздрогнуло натянутой струной. Приятное волнение, смешанное со странным, тревожным предчувствием.

Когда Варя вновь повернулась к юнкеру в танце, они уже миновали зеркало и скользили по паркету дальше. На её смущённую улыбку он улыбнулся в ответ, но как-то натянуто. Слегка сбил шаг и тут же поправился до того, как они оба успели запнуться или нарушить гармонию танца.

– Вы так странно держитесь, сударь. – Варвара нашла эту ситуацию забавной, поэтому снова решила пошутить: – Вам сапоги не жмут?

Юноша изменился в лице, словно силился понять, к чему она клонит.

– Кокетничаете? – наконец изрёк он, а сам широко и обаятельно улыбнулся, будто укоряя девушку. – Не нужно, барышня.

Варя оторопело заморгала. Затем запоздало успокоила себя, чтобы эти неуместные взмахи ресницами юноша не принял за ещё большее кокетство.

– Я вовсе не… Я просто хотела завязать беседу. – Она решила сменить тему, пока не стало ещё более неловко: – Думала расспросить вас о тяготах службы. Вы ведь уже размышляли о том, в какой полк хотели бы произвестись после выпуска? Или станете ориентироваться на вакансии?

Юнкер ответил ей непонимающим взглядом, продолжая улыбаться. Отчего-то теперь эта улыбка показалась Варваре вымученной. Да и вся ситуация внезапно превратилась в неловкую.

– Молодые офицеры – храбрые защитники нашего отечества и бесспорное украшение русской армии. Вы со мной не согласны? – продолжала она как можно невозмутимее. – Мой старший брат служит…

Юноша усмехнулся с явной досадой, и этот смешок окончательно привёл Варю в замешательство.

– Милая барышня, – вкрадчиво шепнул он, наклоняясь к ней, – на пустые светские темы нам болтать вовсе необязательно. Просто танцуйте.

Варвара не нашлась, что ответить. Румянец залил её щёки, но вместо чувства стыда в душе зародилось нечто иное. Нечто нехорошее и неуютное, как от зачесавшейся в людном месте спины: зуд, не дающий покоя, который нельзя унять.

Девушка исподтишка разглядывала юнкера, пока они в молчании танцевали. Он на это никак не реагировал. Лишь сохранял вид человека, который напряжённо считает про себя такты, чтобы не сбиться.

Вроде бы ничего необычного в нём не было. Разве что загар слишком густой для дворянина, но объяснимый, если его рота минувшим летом провела много времени на полевых учениях. Либо если он сам – большой любитель коротать дни на свежем воздухе. Нет. Глупости. Обычный юнец, который наверняка поехал на бал по распоряжению начальства, оттого и пригласил на танец первую попавшуюся девушку, чтобы потом не приставали и не обвиняли в невежливости. А так он все обязанности исполнил. Быть может, у него и невеста имелась, поэтому светские беседы его не привлекали. Более того, он даже не спросил у Вари её имя и не представился сам.

Ну точно. У него была невеста, а этот бал – исполнение служебных обязательств, не более.

Этот мысленный вывод принёс облегчение и вместе с тем наполнил грудь холодной горечью. Сожалением, что она действительно не заинтересовала юношу по-настоящему. Но столь наивную девичью слабость Варя отринула тотчас, как осознала.

Полонез завершился, и девушка ожидала, что юнкер проводит её на место и раскланяется, а после навсегда исчезнет из её жизни. Но вместо этого он повёл Воронцову к большому зеркалу, недалеко от которого они остановились.

– У вас что-то на щеке, – вежливо сказал юноша. – Позвольте, я дам вам платок.

Он на ходу вынул из кармана аккуратно свёрнутую ткань и подал её Варе, а затем подвёл девушку к краю зеркала возле самой колонны так, чтобы никто не мешал ей незаметно привести себя в порядок, но при этом они оба оставались на виду, не нарушая приличий.