Юноша, тяжело дыша, опустил саблю и в изнеможении опёрся спиной о дерево. На поляне воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая лишь гудением хрущей над цветущим кустом дикой вишни и тоскливым завыванием раненого.

Первым опамятовался шляхтич на коне. Подняв его на дыбы, так что показалась набитая меж задних ног желтоватая пена, он в два прыжка встал перед запорожцем. Тревожно и зло, озираясь бегающими во все стороны очами, лях выпалил:

– Ты… ты козак, чего тут?!

В ответ Шама́й, одарив ляха самой безмятежной и щирой улыбкой, презрительно сплюнул под ноги его коню. Ярость исказила побагровевший лик всадника, налитые кровью очи выпучились. Бранясь и осаживая крутящегося коня, он выкликнул бессвязно и запальчиво, немилосердно брызгая слюною:

– Иджъ до пекла159! Это шляхетные дела! Пошёл прочь, галган160, коли жизнь дорога!

– Не засти161, пане, не засти! Я уже вижу, что́ ты за шляхтич, – хладнокровно ответил Шама́й, отступая от теснившего его конём ляха. – Пёс бесчестный! Тут тебе, подлая душа, не Жечь162, тут – Дикое Поле!

Захлебнувшийся яростью лях затрясся как в падучей и выхватил саблю.

Но сей миг в воздухе фыркнул чекан Шама́я, и занозистого ляха точно порывом ветра с коня сдуло. Тут же из кустов хлопнули самопалы запорогов.

С оголённой вершины дуба, под которым отбивался юноша, с пронзительным криком сорвался и улетел перепуганный до смерти дятел, и поляну заволокло дымом. В этом дыму трое коноводов и человек с арканом, как подрезанные снопы, рухнули на землю. Юноша тоже не остался безучастным назерщиком: прыгнул как волк и напрочь снёс пол головы одному из нападавших. Остальных, не исключая и раненого, порубили запорожцы.

Когда дым рассеялся, на поляне лежали лишь трупы людоловов, а козаки ловили их коней. Шама́й, не обращая на юношу никакого внимания, присев на корточки, разглядывая убитого им ляха.

Молодой человек меж тем, обтерев саблю об ближний труп, вложил её в ножны. Прерывисто дыша и прихрамывая, он подошёл к Шама́ю и довольно учтиво заговорил, мешая польские и русинские слова.

– Дозволь поблагодарить пана за благородный поступок и моё счастливое избавление от сих лотров163! К услугам твоей пан милости, – юноша поклонился, – Януш Лисецкий с Лищек, шляхтич герба Лис164.

Шама́й поднял голову и усмехнувшись молвил, точно загадку загадал:

– Коша Низового сотник Шама́й.

Януш и секундой не замешкался.

– Запорожцы – славные рыцари, и воинству сему завидовал не один король, – так мой покойный отец говорил. А дед мой, прошу пана, с козаками достославного гетмана Ша́ха165 ходил сажать на молдавский престол Подко́ву…

– Благославен и отец, родивший такого сына! – Шама́й, испытывающий известную слабость к храбрецам, не без любопытства оглядел юного панича.

Пред собою он увидел ладного, худощавого, светловолосого и пригожего ликом молодого человека. В открытом взоре его читалось благородство и отвага, но несколько раньше срока прорезавшихся злых морщин делали его не по возрасту серьёзным и жестоким.

– Благодарю пана! – Ян склонился над трупом, вгляделся тому в лик, и улыбка, более похожая на волчий оскал, тронула его губы.

«Третий» – непонятно пробормотал он.

Ощупав проломленную подплывшую кровью грудь мертвеца, Ян поднял чекан и, взвесив его в руке, подал Шама́ю:

– Как же пан та́к чеканом распорядился, что с одного удара дух из супостата вышиб?!

В столь неприкрытой и грубой лести было столько искреннего и простодушного восхищения, что обычно невозмутимый Шама́й только хмыкнул в ус.

– Учтивая речь и открытое сердце, – буркнул он себе под нос. – Однако я вижу, лихоимец сей – знакомец панича?