Котовский Виктор Савченко

В 1930-е годы на бульваре Фельдмана (нынешний Приморский бульвар) в Одессе, на старинном постаменте памятника французскому графу и губернатору Новороссии Арману-Эмманюэль-Софи-Септимени де Винеро дю Плесси де Шеннон де Фронак де Ришелье, особо пламенные революционные товарищи планировали поставить новую конную статую «атамана Ада» – товарища Григория Ивановича Котовского. По счастливому для Одессы стечению обстоятельств Дюк де Ришелье остался хранителем знаменитой Потемкинской лестницы, а памятники Котовскому обустроили в таких далеких от Одессы местах, как Кишинев и Бирзула… С 1920 по 1941 год одесский Приморский бульвар носил имя Саши Фельдмана – красного комиссара при «короле бандитов» Одессы Мишке Япончике, но после войны бульвар стал деполитизованным – Приморским.

В «красной» Одессе чудом сохранились памятники «царскому сатрапу» губернатору Воронцову и «международному контрреволюционеру» губернатору Ришелье, но и Котовский отчеканился в памяти народной – один из самых населенных районов города до сих пор носит имя Котовского. И символично, что район этот приобрел славу бандитского: имя обязывает… Еще бы, ведь «пламенный революционер» пятнадцать лет был настоящим бандитом и только семь лет революционером! Есть у кого поучиться и на кого равняться…

Григорий Котовский долгие годы был символом победившей революции, «пламенным» архетипом. Мертвому Котовскому многое прощалось, даже его «нестандартность» и эпатажность. Наверное, этим мертвый герой нравился советским людям. В Котовского играли, под Котовского стриглись, о Котовском слагали песни и стихи.

Эта мало известная сейчас песня о Котовском одесского «классического» поэта Эдуарда Багрицкого была написана в год смерти героя Гражданской как часть поэмы «Дума про Опанаса». Знаменитый командирский взгляд не сразу был развит Котовским. Сначала было детство…

Ни одна из революционных биографий не была так мифологизирована, как биография «благородного разбойника» и лихого кавалериста Котовского. Его короткая жизнь – сплошная сказка «Бессарабского леса», в сумраке которой более или менее просматриваются только последние пять лет жизни героя. Старались эту сказку писать многие: бойкие, падкие до сенсаций дореволюционные «желтые» журналисты, эмигрантские литераторы и ветераны Гражданской, обремененные своими воспоминаниями, советские историки и многочисленные писатели-публицисты, взахлеб нагромождающие всевозможные небылицы… Реального Григория Котовского так и не опознали, и оставшиеся в Кишиневе и Котовске забытые памятники герою уже не вызывают никаких особых эмоций у жителей этих городов.

Родился Григорий Иванович Котовский 12 июля 1881 года в местечке Ганчешты (Ханчешты) Кишиневского уезда Бессарабии, на краю огромной и тогда процветающей Российской империи. Год был знаковый – год убийства революционерами-террористами императора Александра Второго – Освободителя, год еврейских погромов, прокатившихся по югу империи.

Родился будущий герой Гражданской в семье механика винокуренного завода (завод этот принадлежал родовитому бессарабскому князю Манук-Бею). С разницей в 11 месяцев – 15 мая 1882 года – в грузинском городке Гори появился на свет еще один революционер-авантюрист, «благородный разбойник» и налетчик, пламенный большевик Симон Аршакович Тер-Петросян, более известный под партийной кличкой Камо. Котовский и Камо были сделаны из одного теста, и история отмерила им обоим чуть больше сорока.

Интересно, что свою биографию Григорий Котовский постоянно фальсифицирует (как, впрочем, и большая часть «пламенных революционеров» начала ХХ века). То по «забывчивости» указывает разные годы рождения (серьезно омолаживая себя), в основном заявляя, что родился он не в 1881 году, а в 1887-м или 1888-м, то утверждает, что происходит «из дворян» (в советских энциклопедиях читаем – «из рабочих»).

Григорий Котовский утверждал, что его отец, Иван Николаевич Котовский, был не православным балтским мещанином, как всегда указывал в документах, а сыном потомственного дворянина, полковника, имевшего много боевых наград и служившего под началом генерал-фельдмаршала Михаила Воронцова. Он поддерживал легенду о том, что его дед был уволен из армии, с должности командира полка, за сочувствие Польскому восстанию 1863–1864 годов. Легенда, пущенная в жизнь, чудесным образом обрастала подробностями, и вот уже православный имперский полковник поддерживает «красное» левое крыло восставших, которое возглавляли Ярослав Домбровский и Зыгмунт Сераковский.

Григорий Иванович рассказывал, что после смерти опального полковника его дети, Петр и Иван, лишились большого имения в Каменец-Подольской губернии (недалеко от Винницы), что было несколько раз заложено, что Петр и Иван перебрались в Балту и, покинув дворянство, приписались к сословию мещан. Но исследователи родословной Григория Ивановича так и не смогли найти следы мифического полковника-«полонофила» и объяснить невиданный для 60 – 70-х годов ХIХ века поступок – добровольный переход из потомственных аристократов в мещане. На Подолии имелся дворянский род Котовских (украинского происхождения), но и крестьянских, и мещанских семей с подобной фамилией были десятки. Ведь бесфамильные подольские крестьяне в конце XVIII века очень часто брали себе фамилии своих панов.

Крайний эгоцентрист и «нарцисс», Котовский, всю жизнь не мог смириться с тем, что отец его происходил «из мещан города Балты», а не из «графьев». Даже после Октябрьской революции, когда принадлежность к дворянству только вредила карьере и была «опасной для жизни», Котовский указывал в анкетах, что происходил из дворян, а дед его был «полковником Каменец-Подольской губернии». Сын Григория Котовского утверждал: «По линии своего отца Григорий Котовский происходил из старинного польского аристократического рода, владевшего имением в Каменец-Подольской губернии. Его дед за связи с участниками польского национального движения был досрочно уволен в отставку».

О факте же фальсифицированного «омоложения» Григория Ивановича на 6–7 лет, то есть о том, что Котовский родился в 1881 году, стало широко известно только после его смерти в 1925 году. Даже в строгих анкетах для вступления в коммунистическую партию Котовский указывал мнимый «молодой» возраст, по-видимому, для того, чтобы скрыть тайны своей бурной юности. А национальность он называл и вообще несуществующую – «бессарабец», хотя с Бессарабией был связан только местом рождения. Национальность «бессарабец» (никогда не использовавшийся для указания национального происхождения географический термин), пожалуй, имел только один человек в истории – сам Григорий Котовский.

Ни отец, ни мать Григория Котовского ни к молдаванам, ни к румынам, ни к «бессарабам» себя не относили. Отец его, Иван Николаевич, был, очевидно, украинцем, возможно, давно обрусевшим поляком, мать, Акулина Романовна, – простой русской женщиной. В большой семье Котовских было шестеро детей, Григорий был четвертым ребенком.

Приоткрывая завесу над своим малоизвестным детством, Григорий Котовский вспоминал, что «…был слабым мальчиком, нервным и впечатлительным. Страдая детскими страхами, часто ночью, сорвавшись с постели, бежал к матери (Акулине Романовне), бледный и перепуганный, и ложился с ней. Пяти лет упал с крыши и с тех пор стал заикой. В ранних годах потерял мать…»

После падения с крыши и смерти матери Гриша Котовский стал страдать эпилепсией, расстройствами психики, навязчивыми страхами. Заботу о воспитании Гриши (как и всех младших детей) взяли на себя его крестная мать – София Шалль, молодая вдова, дочь инженера, бельгийского подданного, который работал по соседству и был другом отца мальчика, и крестный отец – помещик и князь Григорий Иванович Манук-Бей (именно в честь князя чета Котовских назвала сына Григорием).

В 1895 году от чахотки умирает отец Гриши. Григорий Котовский пишет, что отец умер «в бедности». Это еще одна очередная ложь. Семья Котовских жила в относительном достатке, имела собственный дом. Во время годичной болезни Ивана Котовского князь Манук-Бей выплачивал больному полное жалование и оплачивал все визиты врачей. По протекции и на средства владельца поместья «Ганчешты» Григория Ивановича Манук-Бея, крестного Гриши, сирота поступил в 1895 году в Кишиневское реальное училище, пособие на учение было даровано Манук-Беем и одной из сестер Котовских.

Гриша, оказавшись без присмотра в таком крупном городе, как Кишинев, стал прогуливать занятия, хулиганить и через три месяца был со скандалом изгнан из училища. Соученик Котовского, Чаманский, ставший полицейским, вспоминает, что Гришу ребята называли Березой – так в деревнях зовут смелых, драчливых парней с повадками лидеров. После изгнания из реального училища Манук-Бей устраивает непутевого Гришу в Кокорозенское сельскохозяйственное училище и оплачивает весь учебный пенсион.

Кокорозенское сельскохозяйственное училище было создано в 1893 году губернским земством и содержалось на средства бессарабских помещиков. Выпускники училища были мастера на все руки, могли заложить виноградник и вырастить саженцы плодовых деревьев, готовить вино и сыр, консервировать фрукты и подковать лошадь, наладить сноповязалку и разводить домашних животных. Но и гуманитарные дисциплины не были забыты… А самым любознательным ученикам управляющий училищем И. Киркоров разрешал брать книги из собственной библиотеки. Григорий особенно «налегал» на агрономию и немецкий язык, и у него был для этого серьезный стимул. Его благодетель, Манук-Бей, обещал Грише после успешного окончания училища направить его на «дообучение» в Германию, на Высшие сельскохозяйственные курсы.