После крика козодоя кнезёнок продержался в седле ровно полсекунды, после чего благополучно полетел кувырком, пока его центробежное движение не остановили корни граба. Марко легко отделался благодаря своему небольшому весу и тому, что его закрутило, а не шмякнуло о землю плашмя. Сильнее всего досталось левому уху, ставшему точкой приложения инерционных сил к жёсткой коре корней. Оно расцарапалось и начало кровоточить.

Пыркалаб, видя случившееся, тут же подскочил, осмотрел наследника, убедился, что заметных повреждений нет, кроме уха (мысленно поблагодарил Богородицу за лёгкий исход, в противном случае Михасю тоже здорово досталось бы). Он омыл ухо чистой водой из бурдюка, но кровь не останавливалась, пришлось быстрее возвращаться в замок и передавать Марко в целебные руки нянюшки Донки.

Донка осмотрела ухо мальчика, поцокала и поохала, потом приготовила настой герани, смочила кусок чистой ткани и обработала ранку. Первый этап очищения сделан, кровь уже почти прекратилась. Следующим шагом нянюшка-знахарка обильно смазала ухо Марко мёдом – сам порез и вокруг – и приложила сверху отрез льняной ткани, который замечательно держался на липком мёде.

– Как ты, Марко? Болит ушко? – участливо спросила Донка.

Мальчонка изобразил слабую улыбку.

– Нет, нянюшка, уже не болит. Спасибо тебе за помощь!

Донка улыбнулась и обняла кнезёнка. В этот момент в комнату для слуг вошла госпожа Брунхильда. Она заговорила, и будто ледяной стужей повеяло в помещении, хоть костёр разжигай для сугреву.

– Михась сообщил мне, что наследник поранился… – тут её взгляд упал на Марко. – Фи, юноша, какой же ты уродливый с этой повязкой на ухе. Донка!

– Да, госпожа? – склонилась служанка.

– Сколько нужно будет носить эту безобразную повязку?

– Всего пару дней, госпожа: царапина неглубокая.

– Вот что, Марко Склавул, предлагаю тебе пару дней не попадаться мне на глаза, а то мой слабый аппетит будет испорчен совсем. Либо шапку надень, что ли…

Марко понуро и привычно обречённо вздохнул – он не ожидал иной реакции от маменьки – и побрёл к себе наверх за кушмой, в которой и проходил два дня, прикрывая раненое ухо, покуда Донка не дала добро снять импровизированную повязку. От тёплой шапки голова сильно потела и чесалась, но выбора особо не было: в замке сложно было не попадаться на глаза Брунхильде, тем более у неё имелась особенность появляться бесшумно из ниоткуда и всегда невовремя.

***

Деревня Воронцово оказалась небольшой, всего с десяток домов. Солнце зашло, быстро темнело, нужно было где-то переночевать. Всеволод, за неимением житейского опыта, руководствовался интуицией, сиречь внутренним зовом. Поэтому он пошёл к старой избе с покосившимся забором на самом отшибе селения. Пушок семенил рядом. Волька заглянул через ограду – в окнах было темно, непонятно, есть кто живой, али нет. Тогда витязь слегка постучал в калитку – тишина. После этого он пальцами слегка толкнул воротную дверцу, просто чтобы проверить, открыта или нет. Калитка со скрипом и шумом отворилась: на самом деле она была заперта, но обладающий нечеловеческой силой путник даже не заметил, как сломал ветхую задвижку.

В окне появился отблеск огонька, дверь избы отворилась, откуда выглянула дряхлая под стать дому согбенная старуха со свечой в руке. Щурясь, она прокаркала скрипучим голосом:

– Кого черти на ночь глядя принесли? Я уже и спать легла, а тут неймётся кому-то… Подите прочь, тати, здесь вам нечем поживиться!

Волька подошёл поближе под свет свечи и добродушно улыбнулся:

– Здрав буди, матушка! Не серчай, пусти проходимцев на постой.