Отец за пару недель успевал съездить на охоту, на рыбалку, осмотреть свои земли и деревни. Марко отправлялся с ним. Это были самые счастливые дни в его жизни! Он был с живым отцом, от которого чувствовалось тепло и искренняя забота. Янко успевал рассказать о будущем мальчика, пообещать приобщить его как можно раньше к военной службе. И Марко осмеливался мечтать, сидя в одном седле с татой. Когда Марко находился рядом с отцом и мечтал о своём взрослении, о жарких битвах, о жизни придворного должностного лица, его грёзы обретали плоть, они наливались цветом, дарили воодушевление и радость предвкушения. К такому будущему хотелось лететь на всех парах и приложить максимум усилий, чтобы оно наступило.

Потом тата уезжал в Бухарест к господарю, рядом оставалась только маменька Брунхильда, и те же самые мечты блёкли, чернели и серели, превращаясь в мутные неясные картинки. В этом будущем Марко мог стать придворным воеводой либо другим сановником, а мог и не стать, потому что кнез может оставаться и в своём поместье, лишь бы отдавал налог и отправлял по мере необходимости рекрутов в армию (чаще турецкую). После отъезда отца его мечты засыхали, оставляя безысходное однообразное настоящее, в котором не было просвета для счастливых грёз о грядущем. То ли мать заражала сына своим чёрно-серым мировоззрением, в котором нет места ярким эмоциям, где будущее, каким бы оно ни было, воспринималось одинаково отрешённо, то ли она просто, как вампир или дементор, высасывала радость из мыслей и чувств маленького Марко. Брунхильда не отбрасывала эмоции сына в отрицательный полюс, она их низводила к нулю, где всё серо, безжалостно, отрешённо, безупречно никак. В целом, можно сказать, что основной стержень её воспитания был направлен к этой цели.

Марко хотел бы больше времени проводить с отцом, но и здесь маменька умудрялась вставлять палки в колёса: она дёргала сына и заставляла его учиться, потому что «никогда нельзя расслабляться», потому что «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!»

Янко Склавул был воеводой господаря и его спэтаром. Сначала на троне Валахии восседал Петру Младший, которого в тысяча пятьсот шестьдесят восьмом году сменил Александр Второй Мирча. Янко по-прежнему оставался на той же должности. Во многом так получалось, потому что домнитор являлся правителем княжества лишь формально, а не фактически. Реальная же власть принадлежала османскому султану, который имел все три княжества (Молдавия, Валахия и Трансильвания) во все отверстия и во всех позах. Кнезы и бояре трёх княжеств вместо объединения в единую цельную армию тратили силы, деньги и свои войска на междоусобную брань. Они по-мелкому воевали друг с другом, убивали друг друга, иногда объединяясь для принятия важных решений с согласия турецкого сюзерена, господарь же был третьей ступенью власти после султана и бояр.

В разные эпохи в разных государствах история нередко повторяется. Князья и бояре, заботясь о личной выгоде и той рубашке, что ближе к телу, предавали брата и соратника, разбивали государство на части, в конечном итоге в долгосрочной перспективе теряя гораздо больше, потому что худой мир лучше доброй ссоры – это скажет любой, кто хоть немного понимает в экономике. А если на троне появлялся государь с чугунными причиндалами, который брал власть стальной хваткой и объединял земли, то потом в истории оставались упоминания про злого ирода и тирана: «Грозный казнил ни в чём неповинных бояр!» Где вы видели невинных бояр?..