Что давно обзавелся женой,

Что Изольды прелестный оскал

Меня в замке дождётся моем.

Не хочу Эсмеральды твоей,

Мне Изольды хватило одной,

На всю жизнь я пресытился ей

Так что можешь не думать о том.

Коли так, мне Ходжа говорит,

Принимаю тебя я в отряд,

Будешь ты отвечать за костёр,

Короля как покинем предел.

Я ответил: лады, но костру

Предпочту за сортир отвечать,

Вспомню я золотую пору,

Когда был я ещё не у дел.

Ты называешь меня механиком, но пойми:

Болты и гайки вчера нашел я на этой свалке,

И шестеренки, и… ой, упала.. вот, подними

Моя любимая, и подай мне вот эту палку!

Да-да, вот эту, её пристрою я вот сюда,

Она должна послужить опорой для этой штуки,

Чтоб раскрутилась вот эта цепь, и тогда вода

Поступит в шланг – мы тогда услышим такие звуки.

Как я прочел в манускрипте древнем, они должны

Служить мне двигателем бесконечного продвиженья.

И мы с тобой, коли так случится, обречены

Стать повелителями земли всего населенья.

А коли даже и не получится – не беда!

Я разберу эту всю хреноту – и на помойку!

Я выпью пива, запью абсентом я, и тогда

Смогу продолжить я увлекательную попойку.

А поутру я возьму те краски и эту кисть

И нарисую тебя, как прежде мне рисовалось,

А после спустимся мы на штрассе с тобою вниз

И я сыграю тебе на лютне, чтоб танцевалось.

Уж за твой танец с моей игрою нам подадут

Цехинов несколько – их на ужин с тобой нам хватит.

Пусть не цари мы, а музыканты с тобою – пусть!

Споем-станцуем, а праздный зритель пускай заплатит.

Но это после, пока ж конструктор я соберу…

Подай, пожалуйста, дорогая, вон ту болванку!

Ее прикрутим мы вот сюда… ну, рычаг беру

И нажимаю… Молчит. Любимая, дай киянку!

Я разнесу эту ерундовину на куски,

Ты называешь меня механиком – но напрасно!

Таланта нет у меня, сгораю я от тоски,

Я бесталанный, я безобразный – мне это ясно.

Одна меня только ты поддерживаешь во всём.

А я тебя не ценю и только собой я занят.

Все, решено! Уезжаем завтра с тобой вдвоём!

Поедем вольными музыкантами мы на запад.

Наш зимний пиршественный зал всегда битком набит,

Ведь знает каждый местный ярл: со Свейном мы всегда

Как выпьем мёду, так поём ту сагу, что лежит

В тетрадке, Снорри что писал, как с нами плыл тогда.

Наш Снорри – славный добрый скальд, он книги издаёт

(что значит пишет, а затем из каждой по сто штук

Монах ученый переписывает целый год)

И их читатели потом скупают прямо с рук.

Рискуем мы с берсеркером, штурмуя города,

И замки рыцарские влёт беря на круглый щит,

А Снорри золото гребет лопатою всегда,

Когда о наших странствиях он перышком скрипит.

Но не завидуем ему мы с Свейном на двоих:

У нас свое призвание, и мы ему верны.

Вот, нынче на пиру один нам скальд промолвил стих:

Мол, есть у франков град Париж с глубокой старины,

Мол есть в Париже том собор, какой-то нотырдам,

И много в нем лежит добра: и злата, и камней,

А если рыцарей-господ и их прекрасных дам

Пощупать тщательно, то станет дважды веселей!

А я смекнул, что это мне для славы будет шанс.

Когда Маркизу я служил, травил там байки Кот:

Что некий викинг взял Париж, сказав, что сдохнет щас,

И перед смертью покреститься хочет викинг тот.

Тогда парижские бонды впустили его гроб,

А он оттуда выскочил и выхватил топор,

И крепкие ворота он открыл, ребята чтоб

Вбежали в город и ему устроили разор.

Я много вис и саг прочел и слушал на пирах,

Но больше не было такой истории нигде.

И понял я: то рыжий Кот в красивых сапогах

Мне намекнул, как взять Париж, прославившись везде!

Я выехал из замка на заре,

"Калаш" фамильный уперев в бедро,