— Не переживай, бабулечка, — Настя чмокнула бабушку в щеку. — До метро меня всегда провожают, а дальше прямой маршруткой я уж как-нибудь доберусь. Никто меня не съест!

— Не пущу! Нормально доедаешь сырники, пьёшь кофе с молоком… а я пока сделаю бутербродный перекус на всю вашу ораву. Сколько вас, как всегда трое?

— Режиссер, оператор и я, но ты готовь на пятерых — им всегда мало. Ты хорошо спала, ба? Сегодня тихо было? Просто из моей комнаты не слышно, выла собака или нет. А мне интересно… Странная история, правда?

— Ты везде видишь материал для сенсации, Настя. А мне не смешно. Обычная бродячая собака, ну неужели нельзя ее как-то отвадить от наших домов? Она точно живёт на стройке! Если бы напротив нас за забором, как раньше был фруктовый сад, а не эта ужасная стройка, или хотя бы лес со всех сторон, уверена, никаких безобразий не было бы! Нам обещали тихое место в окружении деревьев, а это что? Днем стройка вдали грохочет, почти каждую ночь этот концерт, а-ля соната Баскервиллей!

— Ха-ха, ты скажешь, ба! — восхитилась Настя. — Не скучай, сегодня я постараюсь быть пораньше.

Студентка захватила бутерброды, сумку, накинула приталенный красный плащ с широким поясом и выскочила за дверь. Их оранжевый корпус подковой обнимал детскую площадку. Настя старалась скорее проскочить царство качелей и детских горок, но прямо навстречу шла молодая мамаша с мальчиком. Пришлось затормозить, чтобы разминуться на узкой дорожке.

Ребенок невольно привлёк внимание наблюдательной студентки. Настя умела подмечать в жизни сюжеты, хотела стать писателем, а не только журналистом, в любом случае, глаз у нее был цепкий, а воображение бурное. Её поразил контраст ярко-красного комбинезончика малыша и полнейшей пустоты на месте лица. Если напрячься, можно было разглядеть, что глаза, рот, носик — всё на месте, но, в то же время, лицо казалось пустым, как белый лист бумаги. Каким-то неживым.

«Мда, манекены в детском отделе и то живее», — мысленно нахмурилась Настя. Невольно приостановилась, глядя, что будет дальше делать безликое дитя.

Мамаша запустила его на площадку. Ребенок целеустремленно пошёл к качелям, на которых качались ещё двое — мальчик и девочка, примерно трёхлетние. И тоже с какими-то смазанными безжизненными лицами. Качались механически, словно в глубоком трансе.

«Ну-ка, сидения на качелях два, ребёнка — три, тут почва для конфликта», — Настя выжидательно прищурилась. Но двое моментально спрыгнули с качелей и пошли следом за малышом в комбинезончике. Встали тесным кружком в песочнице и что-то шептали хором, какую-то считалку.

Настя пожалела, что слов не слышно. Эта сцена почему-то казалась ей зловещей. Страшно хотелось знать, о чем шепчутся эти мелкие заговорщики. Но нужно было бежать. На ходу Настя пыталась вспомнить, что именно её насторожило в поведении детей. Ах да, она уже видела эту картину и не раз! Стоило двум малышам встретиться, они вот так же стояли и шептали. Не бегали друг за другом, не хвастались игрушками, не толкались в очереди на горку. Они вели себя странно. Если бы раньше Настя знала, то непременно присмотрелась бы к их лицам. Недетским, вообще никаким.

«Безликие детишки» — мелькнуло название очередного очерка. В этот момент Настя поравнялась с подворотней оранжевого корпуса. Её построили неудачно, с эффектом аэродинамической трубы. Когда тяга, как печной трубе. Проще говоря, в подворотне всегда бушевал ветер, почти сбивая с ног, в самую тихую погоду. Настя привычно подняла воротник плаща, пошла плечом против ветра и вышла в другой дворик «Сказки».